Алистер Маклин - Когда пробьет восемь склянок
Я разделся, обтерся сухим полотенцем, но даже эти немногие движения лишили меня последних сил. Дикая скачка через ночной лес с падениями, поиски лодки; усилия, которые я затратил, чтобы накачать ее воздухом и протащить по валунам к воде, — все это истощило меня. Резервов не осталось. Но в первую очередь я чувствовал себя больным душевно. Язва точила сердце и мозг. Я прошел в каюту и с трудом натянул свежую одежду, не забыв о шейном платке. Кровоподтек, искусно поставленный руками Квина, расцвел всеми цветами радуги, распылился и еще больше вздулся, так что платок мне пришлось подвязать почти до ушей. Посмотрелся в зеркало: сейчас я очень походил на своего собственного дедушку, лежащего на смертном одре. Лицо хорошего воскового цвета, какой обычно бывает у умирающих, и на нем красные царапины от сосновых веток и иголок. Все это походило на сыпь, а чувствовал я себя так, словно заболел бубонной чумой.
Я проверил, в порядке ли «люгер» и «лилипут», — я положил их в водонепроницаемый футляр после того, как покинул Дюб-Скейр. Все было о'кей. После этого я налил себе большую порцию виски. Оно приятно согрело желудок. Усталые красные тельца встали на ноги. И мне подумалось, что если я добавлю чуток лекарства, то они и вовсе оживут. Я взялся за бутылку и вдруг услышал приближающийся шум мотора. Я поставил бутылку на полку, выключил свет, хотя знал, что его не было видно сквозь плотные занавески, и занял позицию за дверью.
Я был почти уверен, что все эти предосторожности излишни. По всей вероятности, Ханслет возвращался с берега. Но почему же в таком случае он не взял лодку, которая болталась сзади? Может быть, кто-то убедил Ханслета съездить на берег вместе, а теперь отвозил его обратно на «Файркрест»?
Судовой мотор заработал медленнее. Его переключили на холостой ход, потом на режим «назад» и снова на свободный ход. Легкий стук о борт «Файркреста». Тихий гул голосов. Шум от ступившего на борт человека. Снова заработал мотор и стал затихать вдали.
Я услышал над собой шаги, когда прибывший прошел к рулевой рубке. Ступал он уверенно и твердо — так шагает человек, знающий, что ему надо. Это заставило меня задуматься: поступь была не Ханслета. Я прижался к стенке и вытащил «люгер». Сняв пистолет с предохранителя, я приготовился к встрече посетителя, как того требовали обычаи гостеприимных людей плоскогорья. Открылась и снова закрылась дверь рубки. Я увидел, свет карманного фонарика, когда ночной гость начал спускаться по лестнице в салон. На мгновение он остановился, пучок света скользнул по стене, нашаривая выключатель. Я вскочил и мгновенно произвел три действия: схватил человека рукой за шею, бесцеремонно упер колено ему в спину и воткнул дуло «люгера» в его правое ухо. Это было жестоко, но ведь это мог оказаться мой старый друг Квин. Исторгнутый дикий вопль свидетельствовал о том, что я имею дело не с Квином.
— Друг мой, в ухе у вас не детская игрушка, а дуло пистолета! От потустороннего мира вас отделяет всего один крошечный шаг. Не советую его делать. И не заставляйте меня нервничать.
Судя по всему, сентенция о потустороннем мире не произвела на человека большого впечатления, но он не заставил меня нервничать. Из его глотки, правда, раздавались какие-то нечленораздельные звуки — то ли он пытался что-то сказать, то ли просто вздохнуть, — но движений никаких не последовало, лишь голова слегка наклонилась.
Я немного ослабил хватку.
— Включите свет левой рукой. Только медленно и осторожно.
Он повиновался. В салоне снова стало светло.
— Поднимите руки над головой! Как можно выше!
Его поистине можно было назвать образцовым пленником. Он выполнил все в точности, как я приказал. Вытолкнув его на середину салона, я скомандовал смотреть на меня.
Это оказался человек среднего роста в пальто и в меховой казацкой шапке. Белая борода и усы были аккуратно подстрижены. Посредине бороды тянулась прямая черная прядь. Загорелое лицо побагровело — то ли от ярости, то ли от удушья. Я посчитал, что здесь не обошлось без обоих факторов. Он без разрешения опустил руки, уселся, достал монокль и, сунув его в правый глаз, в бешенстве уставился на меня. Мой ответный взгляд ничуть не уступал его. После того как мы какое-то время смотрели друг на друга, я налил порцию виски и протянул ее Дядюшке Артуру, контр-адмиралу сэру Артуру Арнфорду Джейсону и так далее, и тому подобное.
— Вам бы следовало постучать, сэр, — сказал я с упреком.
— Постучать? — В его голосе еще слышалась хрипотца. Возможно, я надавил на горло сильнее, чем следовало. — Вы всегда так встречаете гостей?
— Гости ко мне не заходят, сэр. И друзей у меня на этих западных островах нет. Здесь меня окружает одно зло. И тот, кто входит в эту дверь, — враг. Вас я не ожидал.
— Остается надеяться, что так оно и есть. Если вспомнить о том спектакле, который вы только что разыграли! — Он потер горло, отпил виски и закашлялся. — Я и сам себя здесь не ожидал. Вы хоть имеете представление, сколько золота вез «Нантсвилл»?
— Насколько мне известно, около миллиона.
— Я тоже так думал. Оказывается, на нем было восемь миллионов фунтов. Все золото, которое отправляет Европа в сейфы форта Нокс. Обычно его перевозят небольшими партиями. Слитки весят по двадцать восемь фунтов. По соображениям безопасности. Но на этот раз банк был уверен, что ничего страшного не случится, потому что на борту корабля находились наши агенты. Задержали переводы и на корабль погрузили шестьсот пятьдесят слитков, не поставив в известность ни единого человека. Сейчас банк в полной панике. А я должен эту кашу расхлебывать.
И приехал поделиться ею со мной.
— Вы должны были предупредить меня. Я имею в виду ваш приезд.
— Я пытался. Но сегодня в полдень вас не было у передатчика. А это одна из элементарных, но самых серьезных оплошностей, Калверт! Вы прозевали время передачи. Вы или Ханслет. В то время я знал, что мне придется самому возглавить операцию, поэтому взял самолет и спасательную лодку Королевских воздушных сил. — Видимо, это была та самая яхта, которую мы видели в зунде и которая так отважно боролась с волнами, когда мы летели к бухте. — Где Ханслет?
— Не знаю, сэр.
— Не знаете? — Он говорил тем спокойным, бесстрастным голосом, который я терпеть не мог. — Вы что, Калверт, больше не хозяин положения? Так, что ли?
— Да, сэр. Боюсь, что Ханслета силой увезли с судна, но как это им удалось, я еще не знаю. Что вы делали последние два часа, сэр?
— Сперва вы!
У меня было только одно желание: чтобы он наконец вытащил из глаза свой проклятый монокль; его благополучный вид меня раздражал.
