Луи Буссенар - Адское ущелье
Картина, что предстала перед путниками в бледных лучах уходящей за горизонт луны, была действительно ужасной.
Четыре лошади, оставленные в месте, казалось бы, абсолютно безопасном, валялись со вспоротыми животами, растерзанные и истекающие кровью.
Перед глазами потрясенных молодых людей предстала бесформенная груда из кусков мяса, сухожилий, оголенных костей и клочьев кожи, плавающих в зловонной, багровой от крови грязи.
Так истерзать живую плоть могла бы, казалось, только безжалостная паровая машина, втянувшая в себя тело, или стремительный поезд, под чьими колесами нет спасения!
В течение нескольких секунд все четверо, онемев, застыли на месте.
Однако они были настоящими мужчинами, и жизнь, полная превратностей, закалила их души! К тому же трое из них унаследовали от своих индейских предков хладнокровие и бесстрастность, взявшие верх над нервозностью, присущей белому человеку. Итак, метисы встретили свалившуюся на них беду с непоколебимым мужеством.
— Несчастье! Это большое несчастье, — произнес Жан, говоря то, что думали все… — Луи Риль ждет. Франсуа ранен!
— Не тратьте на меня времени! — воскликнул смелый юноша. — Идите пешком! Торопитесь! Английские палачи не выпустят свою добычу! Каждый час приближает казнь нашего вождя и друга… Сделайте мне костыль, и я как-нибудь доплетусь до Буасвена или Делорана!
— Ты бредишь, бедный малыш! Оставить тебя здесь, чтобы и ты попал в лапы зверю, учинившему это побоище! За кого ты нас принимаешь?
— Это был гризли, Боб?
Пока Жан и Жак с карабинами наперевес охраняли носилки, где лежал Франсуа, Боб, готовый выстрелить в любую минуту, осматривал место зловещей бойни.
Предусмотрительный, будто краснокожий, он осторожно обошел кровавую лужу, зная, что зверь, упившись теплой кровью и насытившись свежим мясом, часто ложится спать на еще живые останки своих жертв.
— Застрели меня дьявол! — промолвил он наконец в полном изумлении. — Здесь орудовал не один, а два гризли. Я вижу следы двоих… Ошибки быть не может…
— Стало быть, мне в этот час ничто не угрожает… Вы знаете не хуже меня, что гризли бродит только по ночам, а на заре возвращается в свою берлогу и весь день отсыпается, — воскликнул Франсуа.
— Не следует так уж полагаться на его привычки, — ответил Боб, явно думая о другом. — Вам известно, меня не так-то легко запугать, но я трепещу при мысли, что медведи подкрадутся к нам сзади, когда вы будете нести Франсуа.
— Похоже, это крупные звери, если судить по тому, как они разделались с нашими бедными полукровками.
— Громадные! Бурый медведь весит и двенадцать, и даже пятнадцать сотен фунтов… при росте до трех с половиной метров и с когтями в пятнадцать сантиметров… А на задних лапах когти достигают сорока пяти! Что же нам делать?
— Мы должны любой ценой отнести Франсуа в Делорен. Это займет пять или шесть часов.
— Я попробую идти, не хочу, чтобы на меня тратили время! Ведь каждая минута, потерянная по моей вине, может стоить жизни Луи Рилю. А нога уже почти не болит… думаю, я смогу…
С этими словами бесстрашный юноша соскользнул с носилок, прежде чем братья успели остановить безумный порыв.
Но, едва коснувшись земли, он хрипло вскрикнул, побледнел и упал на руки подоспевшего Боба.
— Неужели на мне и на вас лежит проклятие! — в отчаянии и бешенстве простонал Франсуа, с трудом сдерживая рыдание.
— Успокойся, малыш, — мягко прервал его Жан, укладывая на носилки с чисто материнской нежностью.
— Лучше бы я разбился насмерть!
— В высшей степени неразумно! — отозвался Боб со смешком. — А хоронить? А оплакивать? Сколько бы времени ушло!
— Но подумайте: шесть часов, может быть, восемь — чтобы нести меня как бесполезный груз!
— Есть и другой выход.
— Говорите скорее, дорогой Боб.
— Отправить вас не в Делорен, а поближе, в «Одинокий дом». Правда, хозяин его водит дружбу с десперадос, да и сам контрабандист, но человек он по-своему честный. Жена у него пьяница, однако с ней тоже можно сговориться… а вот дочка его Кэт — славная девчушка! Смелая, своенравная, настоящая дикарка с открытым сердцем и доброй душой.
— Сколько нужно идти до «Одинокого дома», Боб? — спросил Франсуа.
— Сможем быть там примерно через час.
— Очень хорошо, выбираем «Одинокий дом». Я припоминаю… стоит на небольшом плато и открыт всем ветрам… от плато Мертвеца его отделяет скалистая гряда, и пробраться туда можно через северное ущелье.
— Все точно! Вас встретят как родных, потому что в свое время, когда я много куролесил, мне удалось оказать услугу хозяину дома, Джо Сюлливану…
— Вы не называли прежде его имени, Боб… А мы ведь знаем Джо Сюлливана как сообщника Джонатана и полковника Фэрфильда.
— Гм! В жизни встречаешь многих людей, в знакомстве с которыми не всегда хочется признаваться.
— Мы не можем позволить себе привередничать, — вмешался Жан, — и без того много времени потеряно… В путь!
— Минуточку! — сказал Боб, который ни о чем не забывал.
— Что еще такое?
— А седла? И поводья? Нашу сбрую легко опознать с первого взгляда.
— Что вы собираетесь с ними делать?
— Спалить дотла, черт побери! Тащите сухие смоляные ветки.
— Верно!
— А потом мы все двинемся к «Одинокому дому», но на сей раз я пойду сзади с листвяным веником.
— Чтобы заметать наши следы, не так ли, Боб? Превосходная мысль!
Бесстрашно встречая все удары судьбы, крепкие духом и телом, готовые к борьбе и к лишениям, храбрые метисы и их верный друг пустились в путь к дому контрабандиста, надеясь обрести, невзирая на подозрительные связи этого человека, приют и гостеприимство — пусть не самое сердечное или щедрое, но достаточное в своей грубой простоте.
Стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы не беспокоить раненого, они обсуждали, что следует предпринять, дабы их планам не повредило это злосчастное падение.
Решили, что Жан и Жак отправятся в Регину, оставив Франсуа в «Одиноком доме». Проезжая через Литл-Пембину или Буасвен, где у них есть друзья, они пришлют за раненым надежных людей с лошадьми. Одновременно из Виннипега по телеграфу вызовут доктора.
Естественно, что Бобу, единственному, кто знаком с Джо Сюлливаном, также придется задержаться в «Одиноком доме» — совсем ненадолго, ибо подмога прибудет, конечно, в самом скором времени.
Пока Боб и Франсуа, осужденные — увы! — на бездействие, будут по крайней мере в безопасности, Жан и Жак сделают все возможное и невозможное, чтобы вырвать Луи Риля из рук английских властей.
