В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том второй
Она встала. В гостиной воцарилась тишина.
— Господа, — начала Аделина, слегка дрожащим от волнения голосом, — мы собрались здесь, точно у могилы дорогого покойника, которого всем сердцем любили. В эту могилу мы опустили надежду, еще вчера окрылявшую нас, надежду на то, что могущество прусского короля разобьется о стены Праги. Но если вас, господа, воодушевляют те же мысли, что и меня, то мы не станем терять времени на жалобы, а будем действовать. Мы разбиты — это ужасно, это невероятно, но высшее достоинство полководца в том и состоит, что он во время войны отдает себе ясный отчет об истинном положении дела. Прага осаждена, мы окружены и, если поднимемся на крепостную ограду и окинем взором окружающую местность, то повсюду увидим прусские знамена, прусские мундиры. Нам предстоит задача, господа, защитить Прагу и не отдать ее в руки врага. В настоящее время Прага представляет собою оплот Австрии, и мы обязаны продержаться до тех пор, пока из Вены успеет прибыть подкрепление.
Аделина достала из-за корсажа письмо и продолжала:
— Два часа назад это письмо было мне доставлено курьером, которому удалось пробраться в крепость, несмотря на всю бдительность пруссаков. Письмо это от нашей государыни. Мария Терезия — да хранит ее Господь на многие лета, и да дарует Он ей победу — сообщает мне, что Прага должна продержаться во что бы то ни стало. Фельдмаршал Даун уже находится в пути сюда с огромной армией. До того, пока он прибудет и объединится с нами, до того, пока он не вступил в решительный бой с неприятелем, мы должны продержаться. Заявляю вам, господа, мою полную уверенность в том, что императрица не ошиблась в защитниках Праги. Что касается лично меня, я скорее готова заживо похоронить себя под развалинами города, чем впустить в Прагу хоть одного пруссака. Если бы мне пришлось собственной рукой взорвать пороховой склад, если мы все должны будем взлететь на воздух, — я ни на минуту не остановлюсь перед этим, и это будет лучше, так как тогда прусский король найдет одни лишь развалины и трупы и не будет иметь возможности хвалиться, что взял нас в плен. Я знаю, я чувствую, вы все со мной согласны. И потому предлагаю вам, господа, поклясться и воскликнуть вместе со мной: прусский король найдет здесь лишь развалины и трупы. Добровольно мы не сдадимся и предпочтем лучше ужасный конец.
Все офицеры, кроме генерала, которому рана на ноге не позволяла встать, встали, подняли руки и торжественно произнесли:
— Клянемся, что плена не будет!
Аделина сняла ленту с плеча и серебряными ножницами разрезала ее на тринадцать кусочков, которые раздала окружающим ее офицерам.
— Носите при себе австрийские цвета, — воскликнула она, — и да послужат они вам постоянно напоминанием клятвы! Подлый предатель тот, кто изменит этой клятве. Смерть и позор ему!
— Смерть предателю! — воскликнули все офицеры в один голос.
Они обнажили сабли, со звоном скрестили их на столе и подали друг другу руки.
Аделина с довольным видом озиралась кругом: она торжествовала в душе и глухо пробормотала, опускаясь в свое кресло:
— За тебя, государыня, я борюсь до последнего вздоха. Этим я плачу тебе за то, что ты сделала для меня в свое время. Я пожертвовала для тебя всем: любимым мужем, обожаемой дочерью, домашним очагом, честью и самолюбием. Я готова принести тебе еще больше жертв, если это возможно, чтобы доказать мою благодарность.
Офицеры не расслышали этих слов, но восторженно смотрели на красавицу, олицетворявшую собою богиню войны и мести.
Затем присутствующие приступили к разработке плана по обороне Праги. Каждому указали определенное место и дело. Было решено пока не производить вылазок и не давать открытого сражения: австрийские войска были слишком утомлены для этого. Следовало ограничиться бдительной охраной крепостных валов, чтобы иметь возможность во всякое время отбить нападения пруссаков. Предлагалось собрать в амбарах все запасы, выдавать каждому из осажденных лишь необходимое пропитание на день и предложить богатым гражданам делать добровольные пожертвования, так как прежде всего нужны были деньги.
Аделина решила выпустить воззвание к женщинам Праги с просьбой пожертвовать свои драгоценности в пользу страждущей родины и издать прокламацию к гражданам с призывом стать на защиту отечества.
Оставалось решить еще один вопрос. Тяжело раненный главнокомандующий был не в состоянии больше стоять во главе войск и руководить защитой города. Он сам отлично понимал это и просил снять с него эту ответственность. Остановка была за заместителем.
Аделина попросила трех старейших офицеров перейти с нею в другую комнату. Там она совещалась с ними около получаса. Затем, вернувшись с ними в гостиную, она предложила собранию признать главнокомандующим графа Сандора Батьяни. Офицеры в изумлении переглянулись. По-видимому, их неприятно поразило это предложение. Правда, граф Батьяни занимал высокое положение, но он был им не симпатичен; они ожидали, что главнокомандующий будет назначен из их среды.
Аделина обвела своим чарующим взором присутствующих; очевидно, она обладала каким-то загадочным влиянием на всех офицеров, так как кончилось тем, что граф Сандор Батьяни единогласно был избран главнокомандующим. Батьяни, конечно, остался весьма доволен этим избранием. Глаза его сверкали; он выпрямился и торжественно произнес:
— Благодарю вас, господа, за оказанную мне честь. Я принимаю возложенную на меня ответственность, вполне сознавая важность данной мною клятвы. Снова повторяю: Прага не должна быть сдана неприятелю, пока мы живы. Мы будем геройски защищать древнюю чешскую столицу и, если нужно, сумеем умереть под развалинами Градшина. А теперь, господа, перейдем к делу. Граждане будут оповещены о том, что каждый из них обязан мне безусловным повиновением. Далее я рассчитываю на вашу безусловную преданность, господа, так как отныне я являюсь представителем ее величества императрицы Марии Терезии.
Офицеры молча наклонили головы.
Вдруг снаружи кто-то постучал в дверь. Аделина сама открыла ее. На пороге стоял австрийский драгун, весь в пыли и забрызганный кровью.
— Меня направили сюда, — произнес он, — и сказали, что здесь я застану коменданта.
Батьяни вышел вперед и сказал:
— Комендант — я.
Драгун отдал честь.
— Я только что спасся от преследования пруссаков и перелез через крепостной вал, несмотря на их пули. Во время сражения я попал в руки врага, но сумел улизнуть и привез вам важное известие.
— В чем дело? — спросил Батьяни. — Вы получите награду, если известие это действительно заслуживает внимания.
