Дуглас Престон - Кодекс
— Когда Чингисхан готовился умирать, он пожелал, чтобы его похоронили, как подобает правителям, — вместе с сокровищами, наложницами и конями, чтобы и на том свете он мог пользоваться всеми этими богатствами. Но в то же время он прекрасно понимал, что его гробницу почти наверняка разграбят и таким образом лишат в загробной жизни всех радостей. Он долго размышлял и не мог прийти ни к какому решению. Наконец призвал к себе великого визиря — самого мудрого человека в царстве.
«Как мне поступить, чтобы мою могилу не разграбили?» — спросил его Чингисхан.
Визирь долго думал и наконец дал ответ. Чингисхан был удовлетворен. Когда правитель умер, визирь привел в действие свой план. Он послал десять тысяч работников в далекие алтайские горы и приказал высечь в скале гробницу. А затем наполнил ее золотом, драгоценными камнями, винами, шелками, слоновой костью, сандаловым деревом и благовониями. Для услады великого Чингисхана в потустороннем мире принесли в жертву сто прекрасных девственниц и тысячу коней. Состоялись пышные похороны. Работникам дали вина. Затем тело умершего поместили в гробницу, замуровали и тщательно скрыли вход. Всю округу завалили грязью, и больше тысячи всадников скакали по долине взад и вперед, чтобы скрыть следы захоронения.
Когда работники и всадники вернулись, визирь встретил их с войском Чингисхана и убил всех до одного.
— Какая гнусность!
— А затем сам совершил самоубийство.
— Идиот! Мог бы разбогатеть. Хаузер усмехнулся:
— Да, но он был верным слугой своему господину и понимал, что подобный секрет нельзя доверять даже самому преданному из людей. Он мог проболтаться во сне или выдать тайну под пыткой. Или над ним могла взять верх его собственная алчность. Он был слабым звеном в собственном плане и поэтому обрек себя на смерть.
Филипп услышал тупые удары и, обернувшись, увидел, что охотники потрошат добычу мачете. Внутренности животного шлепались на землю. Он вздрогнул, отвернулся и подумал: все-таки что-то есть в вегетарианстве.
— Итак, в плане Чингисхана было одно уязвимое место: он должен был довериться хотя бы еще одному человеку. — Хаузер выпустил клуб едкого дыма. — И вот вам мой вопрос, Филипп: кто тот единственный человек, которому доверял ваш отец?
Хороший вопрос. Филипп и сам уже довольно долго думал над ним.
— Явно не подружка и не бывшая жена. На врачей и адвокатов он постоянно жаловался. Секретари от него то и дело уходил и. Друзей не было. Единственный человек, которому он доверял, был его пилот.
— Но я установил, что он не участвовал в деле. — Хаузер языком перебросил сигару в уголок рта. — Однако слабое звено обязательно должно быть. Скажите, Филипп, не мог ли ваш отец жить тайной жизнью? Завести никому не известную любовь? И от этой связи родить сына, которого ценил больше трех других?
От такого предположения Филипп похолодел.
— Понятия не имею. — Хаузер помахал сигарой:
— Есть о чем подумать, Филипп.
Бродбент не ответил. Тема разговора навела его на мысль спросить о том, о чем раньше он спрашивать не хотел.
— Что произошло между вами и моим отцом?
— Вы в курсе, что мы дружили с детства? — Да.
— Вместе выросли в Эри. Играли в своем квартале в стикбол[28], ходили в одну школу. И в первый раз в публичный дом тоже отправились вместе. Мы думали, что хорошо друг друга знаем. Но когда оказались в джунглях и нас прижало так, что пришлось бороться за жизнь, выяснилось многое такое, чего мы раньше в себе не подозревали. В таких обстоятельствах начинаешь понимать, кто ты есть на самом деле. Именно это случилось с нами. Мы оказались в сердце джунглей и там — потерявшие дорогу, искусанные, голодные, полуживые от лихорадки — выяснили, кто есть кто. И знаете, что я выяснил? Я выяснил, что презираю вашего отца.
Филипп поднял на Хаузера глаза. Частный сыщик спокойно, без всякого волнения выдержал его взгляд. Его лицо хранило обычное непроницаемое выражение. У Филиппа по спине поползли мурашки.
— И что же такого вы обнаружили в себе, Хаузер?
Он заметил, что его вопрос застал сыщика врасплох. Тот рассмеялся, швырнул окурок сигары в костер и встал. — Очень скоро поймете сами.
24
Каноэ пробиралось по непроницаемо-черной воде, мотор надрывно гудел. Река разветвлялась и разветвлялась, пока не превратилась в лабиринт проток и стоячих заводей, где, сколько хватало глаз, чернели акры подрагивающей вонючей жижи. Повсюду вились тучи насекомых. Пинго стоял на носу без рубашки и, если поперек протоки в воде попадалась лиана, перерубал ее мачете. Иногда река настолько мелела, что не удавалось пользоваться мотором; Чори поднимал винт, и они шли на шестах. Дон Альфонсо сидел на обычном месте на покрытой брезентом куче вещей и, скрестив, как мудрец, ноги, яростно попыхивал трубкой и вглядывался вперед. Несколько раз Пинго пришлось вылезать из лодки и прорубать проход в притопленных стволах деревьев.
— Что это за чертовы насекомые? — воскликнула Сэлли, изо всей силы хлопая себя по руке.
— Тапирные мухи. — Индеец достал из кармана прокуренную трубку из кукурузного початка и протянул ей. — Сеньорита, чтобы отогнать насекомых, надо курить.
— Нет уж, спасибо. Курение вызывает рак.
— Напротив, очень полезно — способствует хорошему пищеварению и долгой жизни.
— Ну конечно…
По мере того как они углублялись в болото, растительность становилась все гуще, образуя стены из блестящей листвы, папоротников и лиан. Воздух был спертым, недвижимым, в нем чувствовался запах метана. Лодка двигалась будто в супе.
— Откуда вы знаете, что мой отец плыл именно этим путем? — спросил Том.
— В Меамбарском болоте есть много путей, но выводит из него всего один. Я знаю этот путь, и ваш отец тоже знал, — объяснил дон Альфонсо. — Я умею разбирать знаки.
— Разбирать что?
— Перед нами здесь проплыли три группы. Первая — месяц назад. Вторая и третья — с разницей в несколько дней примерно неделю назад.
— Откуда вы знаете? — удивилась Сэлли.
— Могу читать на воде. Замечаю зарубку на притопленном стволе, оборванную лиану. Отметину от шеста на песке под водой или борозду от киля в грязи на мелководье. Такие следы в стоячей воде сохраняются неделями.
Девушка показала рукой в сторону:
— Смотрите, это бамия, bursera simaruba. Майя лечились его соком от укусов мух. Давайте подойдем и наберем.
Дон Альфонсо вынул трубку изо рта.
— Мой дед собирал такое растение. Мы называем его lucawa. — Он посмотрел на девушку с уважением. — А я и не знал, что вы целительница.
— По правде сказать, нет. Во время учебы в колледже я некоторое время жила на севере с майя. Изучала медицину. Я — этнофармаколог.
