Владимир Соловьев - Евангелие от Соловьева
Глава тридцатая
Окончания фразы мы не услышали. Страсть перемещала нас в пространстве с околозвуковыми скоростями.
Холодный воздух, заснеженная брусчатка Красной площади.
О том, как добраться до Сашкиной квартиры, я не думал. Был уверен, что нас ждет такси, и не сомневался ни на минуту, что водителем окажется Енох.
Мы подошли к первой из стоявших на Ильинке машин. Я открыл заднюю дверцу, помогая Эльге устроиться, а сам сел рядом с водителем.
— Как добрался, Енох? У нас в Москве ездят и на переднем сиденье, так что сегодня увидишь мой профиль.
— Наглый ты, антихристово воинство, наглый, но симпатичный... Добрался без приключений. Их еще знаешь сколько будет, у-у-у-у, скучать не придется... Что за милая девочка?
Мы говорили на арамейском. Эльга, наверное, решила, что попала в плен к ближневосточным террористам, но держалась молодцом, вопросов не задавала и, положив руки мне на плечи, изредка проводила ладошкой по волосам. Приятно.
— Ну, скажем так, привычными образами, Рахиль, Сарра.
— Ой, мальчик, кажется, вырос. А как быть с нашими христианскими безъяйцевыми закидонами?
— Для патриарха ты очень груб.
— Извини, профессия таксиста накладывает отпечаток. Но не уходи от ответа....
— Ответа нет, не приставай. Сказано же: «Плодитесь и размножайтесь». Считай, что я выполняю прямое указание вышестоящего начальства.
— Ну-ну, ты на мое начальство не намекай! Тебе со своим потом объясняться. Хотя, если вы перессоритесь, мне легче будет.
— Легкой жизни я тебе не обещаю, а себе не желаю. И спокойной ночи, потому что мы приехали. У этого дома приостанови...
Я только сейчас обратил внимание, что Сашкина квартира была именно в Чистом переулке. От такого названия на душе полегчало.
Выскочил из машины, открыл Эльге дверь и помог выйти. Знал, что Енох просто так не успокоится, и поэтому не спешил войти в подъезд.
Вежливое покашливание за спиной.
— Деньги гони.
— Двадцатки хватит?
— Шуткуешь? Давай сотню, как-никак праздник! Свадьба у тебя, пусть и кошачья.
— Будешь хамить, уедешь без денег.
— Как ты разговариваешь со старшими! Ладно, так и быть, полтинник, только из своих, а не из приблудных.
— Быстро же ты перенял московские нравы!
Подъезд, лифт, возня с ключами, дверь.
Все, что произошло потом, я помню каждой клеточкой тела. Наверное, таким и представляют себе счастье. Единство плоти и духа... Остановившееся время... Слияние умственного и физического труда... Смычка города с деревней... Взаимопроникновение стихий...
Я изучал Эльгу с прилежностью Паганеля, я восхищался ею, как коллекционер самым дорогим экземпляром коллекции. Песнь Песней Соломона звучала в любом из соприкосновений. В этой ночи не было анатомии, была антология телесной поэзии.
Предупреждаю, подробностей не ждите. Ни статей «Апостолы делают ЭТО», ни телевизионных интервью «Ради меня он отказался от райской жизни», ни книг «Камасутра по-апостольски», ни пособий по Божественному сексу, ни судебных исков по взысканию алиментов в размере тринадцати процентов от апостольских доходов. Также должен признаться, что не прибегал к физическим трансформациям. Не потому, что и так всего много, отнюдь, хотелось бы и побольше, просто не додумался в процессе, а позже — оказалось ни к чему... И после о искупление грехов я не стоял до утра на коленях на горохе с унитазом на вытянутых руках.
Не помню, когда и как, но я заснул и спал прекрасно. А проснувшись, продолжил с того же момента, на котором прервался.
И было нам хорошо. Очень. И вам того же желаю. Но с другими участниками.
Я не хотел идти готовить завтрак, наверняка в холодильнике что-нибудь да имелось, — было жалко оставлять Эльгу. И я продолжил валяться в кровати.
Скорее по привычке из предыдущей жизни, чем по необходимости, дотянулся до телевизионного пульта.
В утренних выпусках говорили о смерти Папы, зачитывали соболезнования от президента и Патриарха, политических и религиозных деятелей.
Уже собирался выключить телевизор, как диктор объявил о необычайной активности у ГУМа. Там с раннего утра выстроилась очередь к месту явления неопознанного гражданина, назвавшегося святым Серафимом Саровским и победившего мановением руки банду чеченских террористов, а также изгнавшего бесов из проходившей мимо женщины.
Диктор говорил, с трудом сдерживая улыбку, но кадры очереди, протянувшейся через Александровский сад и выскочившей к памятнику какающего Достоевского у библиотеки имени Ленина, впечатляли.
Я поспешно переключил канал. Барышня рассказывала о чудесном явлении старца, представившегося Георгием Победоносцем и покаравшего банду милиционеров-«оборотней», а также ударом копья превратившего туалет в «Боско-Кафе» в чудотворный источник, вода из которого уже восстановила зрение трем паломникам из Чернигова.
«Почему из Чернигова?» — подумалось мне. Сразу вспомнил грустные взгляды, которыми меня проводили крепкие ребята командировочного вида, переминавшиеся с ноги на ногу в ожидании своей очереди у туалета.
Очень серьезно дикторша прочитала официальное заявление мэра: на месте работает городская комиссия, если информация подтвердится, власти начнут выпуск воды «Святая мэрская».
Вот что значит громко разговаривать за столиком в публичном месте. Чего только граждане не выдумают...
Подошел к окну и выглянул на улицу. Увиденное не обрадовало: человек пятьдесят хорошо одетых людей, причем некоторые с дамами, сохраняя видимые приличия, пытались выстроиться в подобие очереди. Их дорогие машины паслись неподалеку под присмотром равнодушных водителей, похожих на куличики, вылепленные по одной формочке.
Кажется, утро будет не добрым. Лишенный иллюзий, я взглянул на сотовый телефон, провибрировавший уютное гнездышко в брошенной мною в порыве страсти одежде. Сто восемьдесят неотвеченных звонков. Лучше и не пытаться отзвонить. Если это и есть наказание за мои грехи, намекаю на сегодняшнюю ночь, то оно не пугает.
Я поцеловал Эльгу. Она открыла глаза.
— Что-то случилось?
— Ты мне не говорила, что пользуешься такой популярностью у народа. Смотри, под окнами твои фанаты.
Завернувшись в одеяло, моя Сарра подошла к окну и рассмеялась, увидев очередь.
— Время апостольского приема? Как они узнали, где мы?
— Могу позвонить Сашке и спросить. Вряд ли у Еноха столько друзей в Москве.
Я набрал Сашкин мобильный.
— Але! — По голосу было ясно, что Сашка не очень рад слышать меня.
— Санек, что за дела?
— Ты о чем?
— О толпе страждущих под окнами твоей квартиры.
— Володь, ну понимаешь, такое дело... Я только одному важному человеку вчера сказал, что видел тебя и что ты здорово похудел, ну он и пристал... А у меня от него много чего зависит...
