Евгений Федоровский - Посылка от Марта
— О, бог мой! — простонал эсэсовский офицер.
Машина нырнула в лощину и, обо что-то ударившись, встала. Шофер побежал вперед.
— В ручей залетели, елки-моталки! — заругался он.
— А ты куда глядел? — крикнул старшина.
— Так ведь темень, будь она проклята!
Шофер потоптался у мотора:
— Придется вытаскивать. Давай двое мотайте в лес, рубите слеги.
— А этих куда? — старшина кивнул на немцев.
— Да никуда они не денутся!
Эсэсовец крепко сдавил локоть Пихта. Двое солдат спрыгнули на землю и пошли в лес. Один остался, прижавшись к кабине. Шофер возился у мотора.
— Бежим. Не все ли равно, где убьют? — тихо сказал Пихт.
— А солдат?
Пихт приподнялся и с силой ударил солдата в лицо. Тот повалился, даже не охнув. Эсэсовец схватил автомат, перемахнул через борт. За ним спрыгнул Пихт.
Ветки хлестали по лицу, ноги натыкались на вывороченные пни, цеплялись за кочки. Минут через пять сзади послышалась стрельба. Эсэсовец, было приустав, подпрыгнул, словно его ударили хлыстом. Вскоре березняк кончился. Началась степь. Бой шел справа. Там взлетали ракеты, строчили пулеметы.
Эсэсовец упал на землю — его душила одышка.
— Где мы находимся? — спросил его Пихт.
— Знаю, — эсэсовец кашлянул и сплюнул слюну. — Вчера еще здесь были мы.
Он поднялся на четвереньки и пополз. У Пихта перчаток не было. Снег колол и резал пальцы. Через полкилометра эсэсовец остановился и приподнялся на коленях.
— Если не ошибаюсь, где-то здесь должна стоять подбитая танкетка.
— Вот что-то темнеет.
— Кажется, она.
— Как вас зовут? — спросил Пихт.
— Готлиб Циммер.
— Нам надо еще перебраться через русские окопы?
— Ни черта вы, летуны, не понимаете в войне, — ухмыльнулся повеселевший эсэсовец. — Идемте.
Циммер поднялся и, прихрамывая, направился к танкетке.
— Стой! — крикнули из темноты.
— Свои! Командир третьей роты оберштурмфюрер Циммер.
Из-под танкетки выполз солдат в пилотке, обмотанной шалью.
— О, господин оберштурмфюрер! Это я, Отто Ламерс, в секрете. И здесь же Мартин Хобе. А мы думали, попали вы к иванам.
— Был там, да вот с другом еще захотели пожить, — Циммер похлопал по спине Пихта. — Где сейчас командир батальона?
— Идите прямо, потом налево, в трехстах метрах увидите его дзот.
— А почему бой?
— Черт его знает! Иваны что-то взбесились и атаковали первую роту.
…Когда Циммер и Пихт рассказали о своих приключениях, командир батальона так расчувствовался, что сам написал письмо командиру эскадры «Удет» с просьбой наградить обер-лейтенанта Пихта за спасение Циммера, одного из лучших командиров его батальона.
— Гвардия рейха умеет ценить смелых людей, — проговорил он напыщенно. — Я дам вам адъютанта, он проводит до вашей авиагруппы.
…На аэродроме уже похоронили Пихта. Но когда он появился перед Вайдеманом в сопровождении эсэсовского офицера, у того полезли на лоб глаза от удивления.
— Пауль, живой! — бросился он обнимать Пихта.
Потом разорвал пакет, пробежал по строчкам.
— Узнаю своих! — воскликнул он. — Немедленно доложу командиру эскадры, черт возьми! А я тоже тогда едва унес ноги.
— Поздравляю. Но что-то мало вижу своих ребят. Вайдеман помрачнел.
— Шмидта помнишь? Погиб в том же бою. Потом Грубе, Миттель, Любке, Гюртнер…
— Дают жару?
— Как видишь. — Вайдеман развел руками.
Пихт снова включился в работу. Истребители по-прежнему сопровождали транспортные самолеты, дрались с ЯКами. Но с каждым днем к «котлу» летало все меньше и меньше самолетов. Участь окруженной армии была решена. Верховное командование немецкими армиями в России принял Эрих фон Манштейн-Левински.
К рождеству пришел приказ командира воздушной эскадры «Удет» откомандировать Вайдемана, Пихта, механика Гехорсмана и еще нескольких летчиков обратно в Германию на испытательный аэродром в Лехфельд.
* * *Холодный фронт, ворвавшийся в Европу из арктических областей, вконец испортил погоду. Дожди расквасили полевые аэродромы, дороги и тропы, по которым просачивались войска. В ночном небе не гудели самолеты, не блуждали прожекторы. Наступило временное затишье. Только однажды пост противовоздушной обороны засек пролетевший на большой высоте самолет. Радары долго вели его, но потом потеряли.
…Первое, что ощутил Семен Бычагин, был удар — тугой поток швырнул его в сторону, под стабилизатор. Во тьме он успел заметить два красных языка от моторов и тень от самолета.
«Четырнадцать, пятнадцать… двадцать… Пора!»
Семен дернул кольцо, распахнулся ранец, зашелестел купол и рванул его вверх.
Звезды исчезли. Семен почувствовал на лице капли. Попал в тучи. Ему показалось, что он висит и никуда не движется. Поудобней устроившись на брезентовой лямке, он посмотрел вниз. Сплошная мгла обнимала его со всех сторон. «Не ошибся ли штурман?» — подумал Семен с беспокойством, вспомнив маленького веснушчатого штурмана, шмыгающего носом — болел гриппом.
Вдруг он услышал ровный глуховатый гул и улыбнулся. Это шумел внизу лес. «Что ж, для начала неплохо…»
Шум леса слышался все сильней и сильней. Бычагин поджал ноги, руки положил на привязные ремни. Где-то вдали мелькнул огонек. Ветки больно хлестнули по лицу. Упав на землю, Семен быстро подтянул стропы. «Хорошо, что не повис на дереве». Саперной лопаткой он стал рыть под стволом яму. Пока рыл, взмок окончательно. Опустил руку в яму — глубоко, не меньше метра. В парашют сложил перчатки, шлем, лопатку, комбинезон, завернул в брезентовый чехол и все это зарыл. Утоптав землю, он натаскал прошлогодних листьев и разбросал их вокруг. На мгновение посветил фонариком — кажется, следов не осталось.
Из второго ранца Бычагин вынул шинель, деньги, кепи и трость. «Если штурман не ошибся, надо идти на север». Достал компас. Фосфоресцирующая стрелка показала направление.
«Nun, Ich mochte gerr gauptshturmfüгег Seiz kennenlernen»,[7] — подумал он и двинулся в путь.
Несколько раз он попадал на одинокие хутора в лесу. Собаки поднимали неистовый лай, тогда приходилось делать крюк. Наконец уже перед рассветом Бычагин вышел на автостраду. Идти стало легче. Ни попутных, ни встречных машин не попадалось. Немцы проводили время в приятных сновидениях. Из предрассветных сумерек выплыли кладбищенские кресты из серого песчаника и могилы мертвых пилотов с воткнутыми в землю самолетными винтами. «Вот и Лехфельд», — догадался Бычагин.
Городок был знаком ему по многочисленным фотографиям, которыми в свое время снабдил его Пихт. Он узнавал кирки, замок Блоков, пивные, дорогу, ведущую к авиагородку.
