Эдгар Берроуз - Тарзан - приёмыш обезьяны
Наконец Клейтон увидел под серебристым светом луны, как огромные мускулы Тарзана вздулись узлами на предплечьях. Еще одно долгое нечеловеческое усилие — и позвонки шеи Сабор переломились с резким хрустом.
Тарзан мгновенно вскочил на ноги, и Клейтон опять услышал дикий победный рев самца-обезьяны. Затем раздался мучительный стон Джен Портер:
— Сесиль, мцстер Клейтон! О, что это такое, что это такое?
Клейтон подбежал к двери хижины, крикнул, что все хорошо. Джен торопливо подняла тяжелый брус и почти втащила Клейтона в комнату.
— Что это был за страшный крик? — шепнула она, близко прижимаясь к нему.
— Победный крик человека, который только что спас нам жизнь, мисс Портер. Подождите, я позову его, чтобы вы могли его поблагодарить.
Испуганная девушка не хотела оставаться одна и пошла вместе с Клейтоном к стене хижины, где лежала мертвая львица.
Тарзан скрылся.
Клейтон позвал его несколько раз, но ответа не было, и они оба вернулись в хижину.
— Что за крик! — сказала Джен Портер. — Я содрогаюсь при одной мысли о нем. Не говорите мне, что этот отвратительный крик был издан человеческим горлом.
— Но это так, мисс Портер, — ответил Клейтон, — или во всяком случае, если не человеческим горлом, то горлом лесного бога.
И затем он рассказал ей о своих приключениях с этим странным существом: как дикий человек дважды спас ему жизнь, о его изумительной силе, быстроте и храбрости, о его смуглой коже и прекрасном лице.
— Я ничего не могу понять во всем этом, — объявил он в заключение. — Сначала я думал, что это, быть может, Тарзан из обезьяньего племени. Но он не говорит и не понимает по-английски, так что это предположение не подходит.
— Что ж, кто бы он ни был, — воскликнула девушка, — мы обязаны ему спасением, да благословит его бог и хранит в безопасности в диких и свирепых джунглях!
— Аминь! — горячо сказал Клейтон.
— Господи боже, жива ли я еще? — раздался подле них голос.
Оба обернулись и увидели, что Эсмеральда сидит на полу, вращая своими большими глазами.
Рев львицы спас жизнь негритянке, потому что, вздрогнув, девушка отвернула дуло револьвера в сторону, и пуля попала в пол.
У Джен Портер наступила реакция на потрясение, и она упала на скамейку с истерическим хохотом.
«В высшей степени замечательно»
В нескольких милях к югу от хижины, на песчаной косе пустынного берега, стояли два старых джентльмена и рассуждали.
Перед ними расстилался безбрежный Атлантический океан, за их спиной — Черный Континент, от которого надвигалась непроницаемая мгла джунглей.
Дикие звери ревели и рычали, шумы отвратительные и жуткие осаждали их слух. Они прошли уже несколько миль в поисках лагеря, но в ложном направлении. Они заблудились безнадежно, будто их внезапно перенесли на другую планету.
Самюэль Филандер меж тем ораторствовал:
— Но, дорогой мой профессор, я продолжаю отстаивать свою точку зрения. Если бы не победа Фердинанда и Изабеллы над маврами пятнадцатого века в Испании, то мир в настоящий момент стоял бы на неизмеримо более высокой ступени культуры. Мавры по существу были терпимыми и либеральнейшими земледельцами, ремесленниками и торговцами, то есть тем типом народа, который создал цивилизацию, подобную той, что мы видим теперь в Европе и Америке, в то время, как испанцы…
— Ой, ой, дорогой мистер Филандер, — прервал его профессор Портер, — сама религия их уже безусловно исключала ту возможность, на которую вы намекаете. Ислам был, есть и всегда будет могилой научного прогресса, который, как я отметил…
— Господи боже, профессор, — прервал мистер Филандер, обративший случайно свои взоры на джунгли, — к нам точно кто-то подкрадывается.
Профессор Портер рассеянно обернулся в направлении, указанном близоруким мистером Филандером.
— Ну что вы, мистер Филандер! — пожурил он. — Как часто должен я побуждать вас добиваться той полной сосредоточенности ваших умственных способностей, которая позволяет направлять всю силу нашего интеллекта на многозначительные проблемы, выпадающие на долю высоких умов! Я снова ловлю вас на прямом нарушении вежливости. Вы прерываете мою ученую речь и только для того, чтобы обратить мое внимание на простое четвероногое genus Felis. Как я уже говорил…
— Господи боже, профессор, да ведь это — лев! — крикнул мистер Филандер, близоруко прищурившись и пытаясь разглядеть смутные очертания зверя на фоне темных тропических кустарников.
— Ну да, мистер Филандер, лев, если вы настаиваете на употреблении просторечия в вашем разговоре. Но, как я говорил…
— Ради бога, профессор! — снова прервал его спутник. — Позвольте мне вам заметить, что мавры, разбитые в пятнадцатом веке, вряд ли потерпят особый ущерб, если мы отложим вопрос о них до того времени, пока этот великолепный экземпляр уйдет от нас подальше.
В это время лев с величавым спокойствием остановился в десяти шагах от людей, с любопытством следя за ними.
Лунный свет обливал берег, и странная группа рельефно выделялась на желтом песке.
— Крайне предосудительно, крайне предосудительно! — воскликнул профессор Портер с легкой нотой раздражения в голосе. — Никогда, мистер Филандер, никогда в жизни не случалось мне видеть, чтобы этим зверям позволяли выходить из клетки и бродить на свободе. Обязательно доложу о возмутительной небрежности директорам ближайшего зоологического сада.
— Вполне справедливо, — согласился его оппонент, — и чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Пойдемте сейчас же!
Схватив профессора за руку, он потащил его от зверя.
Они прошли несколько шагов, но оглянувшись, мистер Филандер открыл, что лев следует за ними. Он крепче прижал к себе руку протестующего профессора и ускорил шаг.
— Как я уже говорил… — снова начал профессор Портер.
Филандер бросил назад еще один быстрый взгляд. Лев также припустил и упрямо поддерживал то же расстояние.
— Он идет за нами! — крикнул мистер Филандер, бросаясь бежать.
— Ах, дорогой мой, — увещевал профессор. — Эта неприличная поспешность совсем не к лицу ученым. Что будут думать о нас друзья, если случайно встретят здесь и станут свидетелями наших легкомысленных прыжков? Прошу вас, давайте идти с большим достоинством.
Мистер Филандер бросил тайком еще один тревожный взгляд назад.
Ужас! Лев мчался легкими прыжками в пяти шагах от них.
Тогда, бросив профессора, мистер Филандер понесся вперед с такой лихорадочной быстротой, которая бы сделала ему честь на состязании в беге.
