Людмила Малёваная - Искатель. 2014. Выпуск №3
Профессор смотрит в окно. Мне хочется его поддержать, но я не нахожу слов.
— Бингер! Хорош мухлевать! Откуда у тебя, блин, два туза пиковых? Два, блин!
— Это Лупя, наверно, нарисовал лишнюю, — оправдывается Бингер.
— Нет! У меня все точно было! — уверенно говорит Лупя.
— Это, наверно, Чудное место что-то перепутало, — встреваю я.
Картежники, улыбаясь, соглашаются.
Странно. Раньше такого не было. Я опять начинаю волноваться. Не сбилось ли что-нибудь в этой нереальной системе вещей.
Я поделился своей тревогой с Шевеловским.
— Если ошибки будут накапливаться, это приведет к катастрофе. Но мы не знаем, кто или что контролирует эти необычные процессы. В любом случае отсюда надо выбираться, и как можно скорее, а у меня уже нет идей.
Профессор грустно вздохнул и снова отвернулся.
Я достал райтер и продолжил оставлять на экране свои заметки. Это отвлекло от дурного настроя.
— Вот так! На! Все! Продул, лохан!
— Эх, мне бы с короля пойти, — проговорил Лупя.
— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, где одни, блин, стадионы.
— Бингер как раз вальта скинул. Надо было взять!
— Умная мысля приходит опосля! — весело крикнул Санька.
— Мысль — это всего только молния в ночи, но в этой молнии — все! — добавил я всплывший в памяти афоризм.
Шевеловский встрепенулся. Вскочил как ошпаренный и рванулся к нам. Глаза его горели.
— Что? Что вы сказали?
— Да, вальта взять надо было, говорю, — протараторил, удивленно глядя на профессора, Лупя.
— Я знаю, что отличает наш рейс от рейса с животными, друзья мои! — закричал Шевеловский. — Мы можем мыслить! Мысль — вот что является краеугольным камнем всего происходящего!
Мы переглянулись.
— В отличие от собак, мы, люди, способны создавать самое ценное, что есть у человеческой цивилизации, — мысль!
— Профессор! То, что собаки думать не могут, это и я знаю. По природоведению проходили, — схохмил Санька, глядя вприщур на Шевеловского. Не поплохело ли снова человеку?
— Почему это не могут думать? Вот у нас в деревне была собака. Кубиком звали…
— Возможно, именно мысль является той критической массой, что нарушит баланс двух полей, сковавших нас в этом пространстве! Мы должны проверить эту гипотезу немедля! — Профессор возбужденно замахал руками и рванулся в капитанскую рубку.
Мы сидели как получившие по голове кирпичом. Это что, опять рискнем всем? Конечно!
— Ну, профессор, ты вообще! До телепортации додумался?
Вы, на хрен, что там пьете? — Голос из динамиков был хриплым и приглушенным. — Развалим корабль, к лешему!
Мы, улыбаясь, слушали капитанские эпитеты относительно нашего тут существования и уминали принесенную Надин картошку.
— Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал, — запел Сашка.
— Ты откуда эту песню знаешь? — спросил Бингер. — Она же древняя. Мой дед мне ее пел на ночь.
— У нас на зоне ее все пели. Душевная песня.
Что-то весело всем стало. Лагуна покоя, стало быть…
Вернулся Шевеловский. Посмотрел на нас поверх очков.
— Договорился! Готовьтесь! До Барьера должны успеть! Ваша задача — думать об усилении внешнего поля! Только об этом! Думать изо всех сил! И на этот раз капитан даст задний ход. Это должно облегчить нам нагрузку.
Не знаю, как другие, но у меня внутри было неспокойно. Я уже ничего не понимал. Может, мысль и материальна, и даже энергетична, но двигать многотонный межзвездный корабль!
Мы встали в круг. На этом настоял профессор. Для лучшего сосредоточения.
Санька взял за руку Надин, но та вырвалась и встала подальше от него, то есть напротив. На Саньку она старалась не смотреть. Он вызывал у симпатичной стюардессы только раздражение. Лупя с набитым картошкой ртом ухватился за Шевеловского. Вторую руку протянул коллеге по азартным играм, и тому пришлось ее принять. Я оказался между Надин и Бингером.
— Совсем с катушек съехали! Хороводим, блин! — недовольно пробурчал обиженный Санька.
Корабль затрясся.
— Думайте! Даю задний ход! Пропади всё! — зашелестел динамик.
— Все думаем! — твердо приказал профессор.
Кругом потемнело. Тени заплясали на потолке, стенах. Несколько больших, неуклюжих, с чем-то похожими на хоботы руками оказались совсем рядом. Казалось, я чувствовал их липкие прикосновения. Они верещали и скрипели, иногда срывались на тонкий писк… и вдруг резко замолкали. Затем начиналось все сначала…
— Закройте глаза! — кричал Шевеловский. — Они не должны вас отвлекать! Думаем!
Ничего не происходит. Ничего. Неужели опять все напрасно?
Вдруг словно звуковая волна огромной мощности ударила по нашему кругу, качнув его. Бингер чуть не упал, но мы с Санькой крепко держали его.
Корабль погрузился во тьму. Только визг, щемящий сердце, раздается со всех сторон. И вдруг яркий свет, такой, что заслезились глаза. Снова тьма. Свет. Тьма. Пульсация не прекращалась ни на минуту.
Я иногда открывал глаза. Черные тени плясали вокруг нас, создав свой хоровод.
Внезапно все исчезло. Стало тихо. Освещение салона стало таким, каким его создали инженеры, — мягким и равномерным.
— Мы летим назад! Слышите? Мы летим назад! — В голосе капитана мне почудились всхлипывания. — У нас получилось! Домой!
— Вырвались! — произнес Санька.
Круг распался. Все бросились к иллюминаторам и прильнули к холодным стеклам.
— Смотрите, 3469-й рейс! Он же пролетел! Я точно помню! — кричу я, обескураженный увиденным. — Что происходит? Профессор!
— Все нормально, Иван! Все нормально! Мы летим быстрее света!
Шевеловский схватил блокнот. Стал делать исправления в бесчисленных формулах.
— Нам довелось увидеть то, что было. Это не реальный корабль. Это его фантом. Его отражение в движении. Сам корабль пролетел и продолжает отдаляться от нас, — профессор облегченно вздохнул. — Теория Эйнштейна верна, но нуждается в значительных дополнениях!
За стеклом мелькают борта межзвездных лайнеров. Один за другим. Снова и снова. Мистическая круговерть повернутого вспять времени.
— Оп-па! 2977-й! Помните? Я тогда чифир соорудил знатный. У Бингера чуть сердце не остановилось.
— А этот? 2860-й! Надин испекла торт. Хотела нас порадовать. Он лет двести не кончался. Мы потом на него смотреть не могли. — Мне безумно радостно! Хочется кричать! Мы летим домой!
Все вдруг в едином порыве бросились обнимать друг друга.
— Профессор! — орал Санька. — Я для вас столько денег украду, что до старости хватит!
— Вы гений, профессор! — голосил Бингер и не переставая лез к Шевеловскому.
