Юлия Фирсанова - Убить демиурга!
А потом в ее жизнь ворвалось нежданное чудо — явились альсоры. Не для всего мира, а только для нее. Исчезли, оставляя оглушающую боль утраты, и возникли вновь, как волшебство и надежда. Только последняя прожила недолго. Снова оказалось, что все не так. Что нет и не было кого-то только для Ники и ради самой Ники, что она просто-напросто полезна. На миг снова захотелось закрыть уши руками и истошно, чтобы стекла во всем доме разнесло вдребезги, завизжать. Девушка до боли прикусила щеку и опять сдержалась. Ничего, она справится. Получалось раньше, получится и теперь. Слова утешения для мамы и привет для сестренки — удивительно-светлого маленького человечка — в завершение разговора Ника говорила без фальши, но как-то больше по привычке, чем реально подбирая слова.
Дежурная улыбка легла на лицо — ни к чему шепотки за спиной и чужая забота в стиле «Чего-то ты, девонька, больно мрачна? Случилось чего?». Ника захлопнула дверь квартиры.
Пора бежать на работу! Голос Пепла, раздавшийся слева из совершенно пустого угла площадки, снова остановил девушку.
— Следует уходить из мира, пока Террон не подтолкнул тебя более жестко. Миры не разумны в нашем понимании, их действия ближе инстинкту.
— Ты о чем? — девушка почему-то никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Тыкала раз за разом, пока не сообразила: не той стороной пихает. Но и потом почему-то ключ никак не желал поворачиваться в замке.
— Болезнь. Неожиданная болезнь твоей сестры. Легче всего поддаются воздействию растения, дети и старики, со взрослыми труднее, — Эльсор говорил твердо, почти жестко. — По-видимому, после кровного ритуала родства с созданиями другого мира, Террон не может более воздействовать на тебя напрямую. Потому он будет давить на тех, в ком течет схожая кровь. До тех пор, пока не останется никого, или пока ты сама не шагнешь за порог мира.
— Ты хочешь сказать, что все мои родные заболеют, если я не уйду? — удивилась Ника абсурдности вывода Пепла.
— Хуже, они могут погибнуть. Доверься чутью Пепла, Видящая, он почти никогда не ошибается, — вздохнул Искра.
— А соврать, чтобы я вас послушала и, как коза на веревочке, пошла? — упрямо уточнила Ника, бросив всякие попытки совладать с замком. Слишком почему-то тряслись руки.
— Я не вру, ложь оставляет слишком неприятный привкус на языке, — даже не видя Пепла, девушка была уверена, что тот брезгливо поморщился. И, похоже, его оскорбило само предположение Ники о возможности сознательной мистификации. — Видящая, мне нет дела до твоей семьи, мы могли бы выждать, пока ты лишишься всех, и тогда позвать снова. Но я не хочу, чтобы ты печалилась.
— Что, дар пропадет? — с какой-то обреченной усталостью брякнула запутавшаяся девушка. Она никак не могла понять, в чем тут выгода для альраханцев.
— Вряд ли, — что-то наскоро прикинув, возразил Инзор. — Скорее, раскроется более ярко.
— Тогда зачем сказали? Если это не провокация и не ложь, зачем? — с неожиданной для альсоров ожесточенностью вопросила жертва рока. Глаза блестели невыплаканными слезами злой ярости загнанного в угол зверька.
— Ника, что с тобой, лоана? — мягко спросил Глеану. Он, пусть и невидимый, шагнул ближе, притянул напряженное тело девушки в объятия и стал тихонько покачивать, поглаживая по спине. — Что случилось? Ты же была рада нам. Почему же сейчас злишься? Все дело в том, что мы невидимы? Или обиделась, что ушли, пусть и не по своей воле, заставив страдать? Мы все те же, и ты пахнешь все так же, первоцветами, орехом каой и соком соаллы. Знаешь, я хотел бы вдыхать этот аромат вечно. И говорить с тобой о пустяках и играть в огаэ. Ты умеешь?
— Нет, — растерянно отозвалась запутавшаяся в чувствах и сомнениях Ника.
— Я научу, хотя Пепел играет в огаэ лучше всех нас, но он не любит учить. Ему кажется слишком элементарным все то, над чем и мы с Искрой ломаем головы… — продолжил тихонько, почти на ушко говорить Глеану, а потом так же тихо стал задавать вопросы, самым проникновенным тоном:
— Я хочу этого и не могу понять, почему ты злишься? Или, быть может, теперь мы страшим тебя? Тебе отвратителен мой хвост или крылья Эльсора?
— Вы красивые и так и эдак, — помотала головой девушка. — Только…
— Только? — нахмурился Пепел, не пропустивший ни слова из разговора.
— Всего слишком много, неожиданно и… и я чувствую себя неуютно, вы меня толкаете куда-то, к чему-то, чего я сама не то, что до конца, вообще почти никак не понимаю. И мне страшно. Вот так взять и все разом бросить, уйти в совершенно чужое место с едва знакомыми людьми. А теперь еще говорите, если не уйду, будет плохо родным. Разве я должна от таких вестей плясать на радостях?
— Не должна, — согласился Искра. — Прости, мы слишком много думали о собственных нуждах и не приняли во внимание твои.
— Обычная ситуация, — печально согласилась девушка. — Каждый сам за себя, закон шакала Табаки.
— Мы не шакалы, Ника. Мы альсоры, исполняющие поручение Владычицы. Но нам действительно бы хотелось, чтобы ты согласилась уйти в Альрахан сама, не потому что так будет проще, хотя, проще, конечно, тоже. Так будет правильно и легче тебе самой. Сделать первый шаг в неизвестность — страшно, но с него начинается любой путь. Не только путь в неизвестность и проблемы, дорога к счастью, удаче, любви… она тоже начинается с первого шага, — проникновенный голос Инзора действовал почти гипнотически.
— Террон отказывается от тебя, Альрахан примет с радостью, — твердо закончил речь брата Пепел, любящий конкретику более красивой вязи слов.
Ника встряхнулась, сбрасывая наваждение, отступая из круга незримых, но ощущаемых с каждым мигом все отчетливее альсоров, и пробормотала:
— Я дам ответ вечером. А сейчас уже опаздываю на работу.
Больше не слушая ничего, почему-то зажмурившись, хоть и не видела никого, девушка развернулась и ринулась по лестнице с этажа на этаж, к двери подъезда. Наверху спорили альсоры, кто-то хотел догнать беглянку, кто-то останавливал и увещевал.
Тяжеленная створка, снабженная доводчиком, распахнулась рывком. Ника на секунду задержалась под козырьком, успокаивая дыхание, и…
Бдымц! Крак! На асфальт у подъезда рухнул кирпич. Большой, оранжевый, разломившийся на три неравные части. Рухнул на то самое место, где Ника могла стоять сейчас, не замешкайся она под крышей.
Ника тяжело вздохнула и пробормотала под нос заезженную цитату из нетленки: «Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится».
Кирпич лег на душу неудавшейся жертвы тяжеленным камнем. Она буквально застыла столбом. Невидящий взгляд скользил по осколкам. Казалось, на куски развалился не строительный материал, а вся жизнь.
