Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого
Вилки, ножи, кухонная посуда, ручки дверей, различный инструмент в мастерской Полынова были изготовлены из серебристо-белого металла, по цвету похожего на алюминий, но куда более прочного.
— Из чего все это сделано? — поинтересовался Щербаков у Александра Ивановича.
— Из титана, — ответил тот. — Его здесь огромные залежи, причем, высокой чистоты. Вы знаете об этом металле?
— О, да! — воскликнул молодой человек. — Мы ищем этот металл... Но как вам удалось справиться с ним, без специальных печей? Я слышал, что он плавится при очень высокой температуре.
— А я не плавлю его... Вы сами убедитесь, что степень титана в руде настолько высока, что она обладает пластичностью, позволяющей обрабатывать ее при невысокой температуре. Без титана нам пришлось бы трудно.
А спички... Их заменила удивительная зажигалка, изготовленная Александром Ивановичем. Возле дома, на солнцепеке, возвышался треножник со вставленным в него увеличительным стеклом, вращающимся вокруг своей оси. Это позволяло в любое время дня ставить его перпендикулярно солнечным лучам.. Стоило лишь поднести к стеклу кусочек расщепленного дерева или пучок сухой травы, как они вспыхивали. Солнце зажигало в треножнике жировую смесь, и она ровным, немигающим пламенем горела до утра.
На всякий случай у Полынова имелись и самодельные спички с фосфорическими головками. Правда, приготовить их было очень сложно, поэтому к спичкам обращались лишь в случае крайней необходимости.
Большой победой Полынова, которая, не будь он отрезан от внешнего мира, несомненно привлекала бы внимание ботаников и селекционеров, был кактус без колючек. Мы мало знаем об этих неприхотливых растениях. Правда, их можно увидеть во многих домах. Однако в комнатах кактусы растут медленно. А вот жители Черноморского побережья — Сухуми, Батуми и других мест, знают кактусы, достигающие двухметровой высоты.
Как это растение попало в ущелье, остается неразгаданной тайной природы. Родиной его считаются жаркие пустыни. Можно только предположить, что в далекие времена теперешний Памир выглядел совершенно иначе.
Полынова заинтересовала неожиданная встреча с представителем жарких стран прежде всего потому, что плоды кактуса были вкусны и очень питательны. Но из-за острых колючек подступиться к ним было нелегко. И вот Александр Иванович решил вырастить кактус без колючек. Полынов терпеливо отбирал растения, имевшие меньшее их количество, и скрещивал между собой. Получив семена, высеивал их, а затем снова терпеливо отбирал нужные экземпляры. Через несколько лет на плантациях появились гладкие кактусы с чудесными плодами, по вкусу напоминавшими свежий крыжовник.
Полыновы были очень внимательны к Михаилу, проявляли о нем трогательную заботу. Вместе с отцом и сыном Щербаков трудился по хозяйству, часто беседовал с Александром Ивановичем, все больше удивлявшим его своими познаниями и практичностью. Полынов сказал как-то Щербакову:
— Дух и воля моя не иссякли потому, что я постоянно трудился. Без труда, без творческих исканий в труде я бы давно погиб. Жизнь — это труд!..
После обеда, в самое жаркое время, старый Полынов уходил к себе в кабинет, а Михаил с Павликом располагались на веранде. Но едва солнце уходило за вершины гор, для каждого из них снова находилось дело.
Утомленные за день, они рано ложились спать, чтобы с рассветом быть на ногах. Александр Иванович строго следил за распорядком дня, давал Михаилу немало полезных советов. Щербаков чувствовал, как благотворно действует на него полыновский режим. Физически он никогда так хорошо не чувствовал себя, как здесь в ущелье.
И все же ничто не могло заглушить в нем мыслей о том, что происходит там, за снежными вершинами. Вспоминались друзья, работа, думалось о Лене.
Станет ли она его ждать? Ведь она его считает погибшим. А живет ли он на самом деле? Да, он ест, ходит, разговаривает, что-то делает, но для чего?.. Все красоты мира Щербаков, не задумываясь, отдал бы сейчас за возможность снова оказаться среди друзей, в жизни, полной беспокойства и смелых поисков. Пусть он жил бы в пустыне или во льдах Арктики, но все равно он был бы вместе со всеми, чувствовал бы себя в одном строю с народом. А что здесь, в ущелье? Он работал сейчас только для того, чтобы существовать.
Как это ничтожно мало для человека, сознающего, что за неприступной каменной грядой, всего лишь в нескольких десятках километров, люди, подобные ему, преобразуют мир, творят, дерзают, живут большой интересной жизнью!
И тогда к Щербакову приходила мучительная тоска. Он побеждал ее твердой верой в то, что рано или поздно они обязательно выберутся из ущелья. Он не знал, как это произойдет, но не расставался со своей мечтой.
Михаил часто уносился мыслями к тому дню, когда он вырвется из ущелья. Каким прекрасным будет этот день! Он поведет своих новых друзей в неведомый им мир. Старый Полынов оставил Россию убогой и несчастной, а увидит ее могучей и великой державой, самой прекрасной в мире! Он объездит с ними всю страну, покажет старому врачу, чего достигли люди, знающие, чего они хотят и куда идут.
Но наступало новое утро, и Михаил опять видел вокруг себя каменные стены, безмолвные вершины гор.
РАЗГОВОР С ПАВЛОМ
Надо ли говорить о том, что между молодым Полыновым и Михаилом завязалась самая искренняя дружба... Павел, впервые увидевший человека, пришедшего из большого таинственного мира, привязался к нему всем сердцем. Александр Иванович был рад, что у его сына появился такой товарищ. Он не скрывал своих симпатий к Михаилу, угадывая в нем представителя не известного ему молодого поколения России. Но порой он пытливо смотрел на молодого человека, и Михаил понимал, что означает его взгляд: «А не нарушаешь ли ты своего слова, не слишком ли волнуешь Павла своими рассказами?»
Щербаков старался не воспламенять воображения Павла: «Придет время — узнает все», — думал Михаил.
Правда, это было нелегко — уходить от расспросов юноши. Однажды, после трудового дня, они сидели с ним перед домом. Александр Иванович куда-то ушел, ничего не сказав. Михаил еще раньше заметил, что это случалось периодически. Один, не приглашая с собой молодых людей, Полынов скрывался в глубине ущелья на два — три часа. Щербаков как-то спросил об этом Павла, тот бесхитростно ответил:
— Не знаю. Сколько я помню себя, папа всегда это делал и никогда мне ничего не говорил.
Михаил чуть не спросил: «А ты не пытался узнать?», но смолчал, решив, что раз Александр Иванович имел от сына тайну, значит, для этого у него были веские основания.
И на этот раз они ни словом не обмолвились об отсутствии Александра Ивановича. Жара спадала. С гор спускалась темнота, потухли серебристые вершины, легкой дымкой покрывались отвесные склоны, потеряло свою нежно-голубую окраску небо. Дышалось легко.
