Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА
Коридор упирался в просторную комнату отдыха с поблескивающим чёрным лаком концертным роялем, мягкими диванами, стульями и столами. Далее, гэ-образно поворачивая, коридор образовывал закрытый внутренний переход в учебно-административные корпуса и столовую. В тупичке выгородки, перекрытой запирающейся железной решёткой, стояли пирамиды с ячейками под карабины, рядом – столы для чистки оружия. В месте стыка коридоров, позволяющем просматривать всё жильё, стоял двух тумбовый стол дневального по роте с телефонами, красными флажками и фонарями внутри тумбочек. Рядом на стенке висела обширная доска с обязательным атрибутом инструкций, схем и объявлений.
С двух сторон жилого комплекса помещений имелись выходы на лестничные площадки трапов выходящих наружу во двор центральной площади училища.
- Да, «Крепка броня и танки наши быстры!» - изрёк свои впечатления на перекуре Виктор Дробатов.
- Вот тебе и трубка, вот тебе свисток! – согласился Володя Сергочёв. – Тут продумано и предусмотрено всё. Жить можно.
- Подмечено верно – тут вы будете жить на протяжении всех лет учёбы в училище, - подтвердил подошедший мичман. – А пока, выставить дневального, вымыть окна, подмести и протереть пыль во всех помещениях, получить и разместить на койках матрацы, подушки, одеяла и постельное бельё. В бытовую комнату получить утюги, одёжные и сапожные щётки, сапожный крем, нитки, иголки, туалетное мыло, веники, совки, швабры, вёдра – всё согласно утверждённого начальником училища перечня имущества и инвентаря, находящегося в училищного интенданта, мичмана Стродта П. П. Назначить старших и временно и закрепить ответственных за ключевые участки работы. Вы, - ткнув пальцем в сторону Щепкина, - назначаетесь моим заместителем. Через 10 минут прибыть ко мне для дальнейшего инструктажа.
Курсанты уже начали понимать и ещё раз убедились, что тут «веники не вяжут, а если вяжут – то фирменные», так что свои «сопли» они будут подтирать самостоятельно.
Не теряя времени военморы, объявив аврал, рассредоточились, и целеустремлённо принялись за работу. В поте лица своего Антон трудился в спальном помещении, акустика которого удивляла чистотой распространения звука. Приступив к мытью второго ряда окон на солнечной стороне, он, зачарованный глубиной голубизны бездонного неба, вспомнил свою светлую далёкую Украину, набрал полную грудь бодрящего воздуха и запел: «Дывлюсь я на небо, тай думку гадаю…». Родная мать и певучая природа земли Родины наделили его богатым тембром звучания, приятным голосом. Техники пения он никогда не обучался, да и пел не часто. Однако здесь, то ли особое стечение обстоятельств, то ли день был такой певучий, но голос, воспевающий знаменитые слова песни, подхваченный переливами акустики помещения, буквально очаровал прекративших работу его товарищей и подходивших слушателей. Песня закончилась звенящей тишиной из которой прозвучало:
- Ну, ты даёшь! Да с таким голосом нужно было выбирать дорогу не сюда….
Кто может похвастаться, что прочитал заблаговременно хотя бы одну страницу книги своей судьбы? Мы сами избираем путь по жизни, но конечные результаты наших трудов заранее никому неизвестны.
Бархатный месяц август подходил к концу. Трудами товарищей Антона помещение жилого этажа сияло чистотой и порядком в полной готовности к приёму нового пополнения его обитателей. Училище наполнялось шумом, прибывающих из отпусков старшекурсников, и напоминало улей гулом, переполненных впечатлениями, вернувшихся с медосбора, занимающих свои ячейки пчёл. С прибытием двух взводов ракетного факультет с лагерного сбора, всем первокурсникам выдали новенькую форму одежды курсанта Военно-морского училища. Они стали обладать комплектом парадной формы – синей суконной и хебешной белой голландками, суконных чёрных брюк, бушлата и шинели, шапки и бескозырки с надписью на ленте – Высшее Военно-Морское училище подводного плавания.
Повседневная форма одежды состояла из суконных брюк и бязевой голландки, брюк и голландки хебешных, погон с якорями, трёх тельняшек, рядом других вещей и фурнитуры атрибутов курсанта Военно-морского училища.
В учебном корпусе ракетчики заняли учебные классы с конторками и доской, предназначенные для самостоятельных занятий и лекций по общеобразовательным дисциплинам. Получили толстые тетради и канцелярские принадлежности – всё подписали. Из курсантов выпускников училища им назначили взводных старшин, был избран староста класса и секретчик. Курсантов расписали по объектам приборок и закрепили ответственными за соответствующими помещениями.
Таким образом, малая училищная военно-морская машина была приготовлена к действию, запущена и потихоньку набирала обороты.
На следующий день первый курс курсантов принимал военную присягу. Выстроенные в три ротных колонны, в парадной форме с белыми перчатками на руках, с оружием у ноги, переполненные сознания важности события, они трепетно ожидали выноса Знамени училища. Первокурсники уже назубок знали текст присяги, но особого смысла её содержания не понимали и не видели, что скрыто за её строками. Большинство из них, в том числе и Антон, воспринимали её, как торжественное обещание, давать которое было привычным делом. Подобные обязательства они брали при вступлении в ряды октябрят, пионеров, комсомольцев, так что принцип – «всегда готов», казалось, в их отношении к жизни ничего не менял и в предстоящем событии. Но изменилась сама жизнь и они, может не совсем осознанно, чувствовали её первые шаги в твёрдой поступи ассистентов у развёрнутого Знамени части, в восприятии по-новому особенно торжественно-могучего звучания гимна Советского Союза. Всё это ломало привычные стереотипы, врываясь новым измерением в сознание курсантов, перехватывало дыхание, туманило глаза скупыми каплями мужских слёз признательности и преданности Отчизне.
Приняв присягу, первокурсники прошли торжественным маршем и разошлись по подразделениям. Начались годы учёбы – будней и торжеств новой жизни в стенах училища.
Новая жизнь чётко регламентировалась воинскими уставами и предписывала пунктуальное выполнение распорядка дня, расписаний лекций и занятий. С целью врастания в ритм учёбы и воинской службы для первокурсников предусматривался двухнедельный организационный период.
Утром в шесть ноль-ноль голосом дежурного по училищу звучала команда: «Подъём!». Подхваченная дежурными по факультетам и курсам, она получала дальнейшее развитие в последовательности озвучивания и исполнения команд суточного курсантского уклада жизни, вплоть до заветной – «отбой». В сознании курсанта эти команды, плотными рядами кирпичиков воинской необходимости и порядка, закладывали фундамент незыблемости дисциплины их исполнения, на котором строилось здание офицерской карьеры каждого из них. Утренняя физзарядка, малые приборки утром и вечером, занятия, приёмы пищи, послеобеденный «адмиральский» час, самоподготовка, вечерний чай, прогулка и вечерняя поверка отпечатались в головах будущих подводников и стали такими же обыденными, как воздух, которым дышим и не замечаем его, когда он есть.
