Николай Коротеев - Искатель. 1974. Выпуск №3
Без двух одиннадцать я подошел к комиссионному магазину. Около витрины с разношерстным антиквариатом прогуливался Сашка. Издали я видел, как он выгибает шею, пытаясь заглянуть в магазин через стекло, красные волосы у него искристо блестели на солнце, и вообще он был похож на лису, приготовившуюся к охоте.
В пустом еще магазине гулко прогремели наши шаги, и мы вперились в прилавок, где были разложены на черном бархате различные украшения. Девушка-продавщица с интересом посмотрела на двух рьяных любителей драгоценностей, прямо с утра рысью бросающихся к ее прилавку. А мы еще раз осмотрели весь прилавок — звезды не было. Сашка спросил:
— Девушка, а вы драгоценности любите?
— А кто же их не любит? — весело сказала продавщица.
— Я, например, — сказал Сашка. — У меня из-за них одни неприятности. Семья очень обижается на недостаток драгоценностей. Вот решил поправить дела.
— Пожалуйста, у нас хороший выбор, — сказала девушка, недоверчиво глядя на Сашку.
— Но у меня целевой заказ. У вас тут есть брошь — звезда восьмиугольная из бриллиантовой россыпи…
— Была такая. Уже опоздали, ее несколько дней назад купили.
— Кто купил? — вырвалось у меня, хоть я и понимал глупость своего вопроса.
— Покупатель, — пожала плечами девушка. — Обычный человек, мужчина…
Сашка облокотился о стекло прилавка, нагнулся вплотную к продавщице и сказал:
— Девушка, дорогая моя, мне эта звезда нужна вот так, — и он провел пальцем по горлу. — Давайте подумаем вместе, как нам разыскать этого мужчину…
Продавщица удивленно посмотрела на него:
— А как же мы его разыщем? Он сюда редко заходит.
— А все-таки заходит? — оживился я. — Вы его знаете?
— Как вам сказать? Он появляется время от времени, что-то берет. Я знаю, что его зовут Сергей Юрьевич — он мне как-то сказал.
— А фамилию или чем он занимается?
— Не знаю. Мне ведь это ни к чему. А зачем вам звезда?
Сашка махнул рукой:
— На два дня рассказов хватит. А вы не скажете, может, он что-то в других отделах приобретает? Может, его другие продавщицы помнят?
— Нет, я не в курсе. Вот только я припоминаю, в конце прошлого года он сдал на комиссию в художественный отдел какую-то картину. После этого ко мне подошел и сказал, что очень доволен: картина ему надоела, а в продажу ее поставили хорошо…
Деловой архив магазина, к счастью, еще не отправили во «Вторсырье». Директор магазина проводил нас в маленькую пыльную каморку, заваленную кипами бумажных пачек и журналов. Сашка снял пиджак, повесил его на гвоздь и предложил: — Ну что, благословясь?..
Нужную нам комитентскую карточку и соответствующую запись в «амбарной книге» мы нашли часа через четыре.
Во всяком случае, мы хотели верить, что это именно нужная нам карточка. Я с удовольствием продекламировал:
— «Полотно, масло, осенний пейзаж, иностр. школа, авт. неизв., рама — багет художеств., нереставр., рам.: 67x52. Цена — 110 р. Комитент — Обнорский С. Ю. Дом. адр.: 6-я ул. Октябр. поля, д. 94, кв. 66». Старик Шарапов прав — не бывает, чтобы не осталось хоть каких-нибудь следов от любой человеческой акции. Необходима только настойчивость и фантазия!
— Не приписывай счастливый случай себе в заслугу, — сказал Сашка, развалившись на пачках бумаг. От пыли его лицо посерело, пригас лихорадочный блеск волос.
— Сашок, всякий случай — это несистематизированный и не взятый под контроль факт. Просто надо придать его стихийности некоторую упорядоченность. Тогда все приходит в соответствие и заурядный случай превращается в вещдок.
Сашка смотрел на меня улыбаясь:
— Что-то я не заметил такой уверенности и твердости духа несколько часов назад у пустого прилавка…
Мы приехали на Петровку, чтобы привести себя в порядок и выяснить, кто такой этот Обнорский Сергей Юрьевич. Пока я старательно отчищал от пятен и пыли свой и Сашкин пиджаки, мой боевой зам усердно накручивал телефон адресного бюро. Передав запрос — «только срочно, слышите, очень срочно, я дожидаюсь», — он подошел проверить мои успехи. Осмотрел критически, взял у меня щетку:
— Совсем ты безрукий человек, Тихонов. Тебе и пиджак доверить нельзя. В гардеробные мужики тебя бы точно не взяли.
— Нахал вы, Александр, и прирожденный эксплуататор чужого труда.
— Не говори… Где-то я даже неоколониалист и агент империализма. А теперь надевай снова пиджак и смотри, как это делается. На щетку нажимать не надо — это тебе не утюг, и движения должны быть не снизу вверх, а совсем наоборот. Касания легкие, быстрые, вот так, вот так. Эх, если бы не ты надо мной был бы старший, а я над тобой — я бы тебя быстро жить научил. А так воспитательный процесс затягивается.
— Бодливой корове бог рогов не дает, — проворчал я и неожиданно спросил: — Саня, а ты стричь умеешь?
— Умею, — удивленно сказал Сашка и добавил: — Если ножницами, а не машинкой. А что?
— А стряпать? Ну суп там, второе всякое?
— Умею, — сказал Сашка, и по недоуменному выражению его лица я понял, что спрашиваю о вещах, для него само собой разумеющихся.
— А рубашку сшить?
— По выкройке? Или так?
— Ну, допустим, по выкройке.
— Конечно. А чего там уметь? Наложил материал, обвел, ножницами обкроил, и на машинке швейной по сгибам — вжик! И готово.
Я засмеялся, дернул его за рыжий вихор и сказал:
— Если бы я был женщиной, то вышел бы за тебя замуж, несмотря на твою исключительную внешнюю непривлекательность.
— Если бы я был женщиной, то нашел бы тебе лучшее применение: я бы делал из тебя уксусную эссенцию…
Зазвонил телефон. Сашка подбежал к аппарату.
— Я слушаю. Да, да. Записываю, адрес имеется, так — профессор абдоминальной хирургии в третьей Градской клинике, телефон… Спасибо, девочки. Ну еще бы, у нас с вами любовь до гроба…
Сашка положил трубку, я спросил:
— Как ты думаешь, Сань, за что тебя девушки любят?
— Секрет фирмы очевиден: широкая доступность, простота и надежность в эксплуатации. Итак, звезду нашу купил профессор Обнорский. Давай-ка позвоним ему в клинику и увеличим его прием еще на двух пациентов.
— Давай.
Но профессора мы не застали. Минут десять ловил его Сашка по все новым и новым номерам телефонов — в хирургии, в прозекторской, в амбулатории, в перевязочной, в ординаторской — и везде сообщали: только что был, уже вышел. Наконец, когда круг замкнулся в отделении, медсестра сказала: сегодня больше не будет, уехал домой.
— Сегодня двадцать девятое апреля, — сказал я. — Если мы это отложим до завтра, все может повториться снова, и тогда до после праздников — пишите письма. Потеряем неделю.
