Василий Немирович-Данченко - Шамиль
И вдруг Шамиль в конвульсиях и судорогах упал на землю…
Народ с ужасом смотрел, как его всего било, как пена выступала на его губах, а остеклевшие глаза закатывались под веки, обнаруживая одни белки…
— Азраил! Азраил!.. — выкрикивал он. — Оставь их, уйди от них!.. — и снова падал в конвульсиях.
Когда припадок его окончился, Шамиль, точно проснувшийся, огляделся.
— Что со мною было? — спросил он Хатхуа.
— Ты видел ангела смерти над нами…
— Да… Всякий раз, когда его встречаю, со мною делается тоже… Подайте мне воды!..
Он с жадностью сделал несколько глотков и привстал, опираясь на кабардинского князя… Потом задумался и долго стоял так… Наконец, точно вспомнив что-то, он с усилием проговорил:
— Хатхуа, позови палачей!..
Тех и звать нечего было, — они находились около…
Шамиль вышел опять из окружавшей его толпы и крикнул народу:
— Правоверные!.. Я здесь перед вами!..
Неведомо, откуда у него брались силы после таких припадков как этот… Безмолвные, бледные, трепеща от ужаса, стояли лезгины… Многим из них казалось, что их уже касается пола одежд ангела смерти… Склонив головы на грудь и сложив руки, благоговейно сидели на конях чеченцы… Все ждали, что ещё должно совершиться… Для чего вновь были призваны палачи?.. Из наибов даже каждый боялся за себя и не без страха следовал за ним.
— Правоверные!.. Я здесь перед вами свидетельствую славу Аллаха и Магомета, пророка его… В Коране сказано: «Да не пройдёт ни одно злое дело без наказания на земле, дабы Господь там не потребовал в нём страшного отчёта на суде Своём». И далее, Алий восклицает: «Грех народа на вождях его»… По моей молитве Азраил отошёл от вас… Я вижу теперь только его тень за Шахдагом… Она как тень от орлиного крыла делается всё меньше… Аллах вернул его к себе, — о ваши грехи, отсутствие веры, несоблюдение правил шариата и тариката, кумовство с гяурами, пьянство, потому что вы пьянствуете, курение, потому что вы курите эту сатанинскую траву, всё это вопиет к нему и свидетельствует против вас. Сегодня всемилосердый Аллах помиловал вас… Но завтра он может вспомнить все ваши мерзости перед ним и разгореться мщением, — и вновь он дарует победу неверным и навеки отвратит от вас лицо… Грех народа на вождях его… Посему я принимаю на себя ваш грех и сейчас перед вами понесу за него кару… Мулла Керим, раздень меня до пояса!..
Лезгины оцепенели… Чеченцы, уже знакомые с приёмами Шамиля, — невольно закрыли глаза…
— Хатхуа, милый сын мой, держи мою чалму, — потому что, доколе я не потерплю кары за весь народ мой, я буду недостоин надеть её… Палачи, бейте меня воловьими жилами… Пусть каждый из вас даст мне пятьдесят ударов… Но помните: тому горе, кто станет наносить их слабо… Голова упадёт с его плеч как спелый плод дерева… Я страдаю за народ, за его грехи, и муки мои должны быть велики… Аллах, — воззри на кровь мою, пролитую за этих грешников. Магомет, — примирись с ними… Я искупаю их вину…
Обнажённый до пояса, могуче сложенный, Шамиль стоял гордо и прямо перед дружинами.
— Во славу Аллаха начинайте… Ты, Мурад…
Здоровый дидоец, с воловьими мускулами и шеей, подошёл… Он поклонился Шамилю…
— Прости, имам!..
— Прощаю, ради Бога!..
Высоко взвился бич в воздухе и оставил красную полосу на спине у имама, следующий вырвал у него клок кожи с мясом… Мы не будем описывать всей этой страшной казни, которую Шамиль выносил стоически… Палачи не смели бить его слабо. Они знали, что в Хунзахе, при таких же условиях, он приказал перерезать горло неверному исполнителю его воли за то, что удары того были слишком легки… Когда боль стала невыносима, Шамиль воскликнул:
— Пой со мной, народ мой! — и твёрдым, сильным голосом начал священный гимн тариката:
«Обнажи свой меч, народ, —
Помогай в священной битве!..
Я Аллаха зрел в молитве, —
И сказал он: „Каждый род
Будет проклят мной отныне, —
Сын в отце, и старец в сыне,
Если он, презрев войной,
Не пойдёт с неверным в бой“…
Азраил уж у порога —
Выступайте, ради Бога!..»
Грозно рос этот напев, подхваченный двенадцатью тысячами голосов… Шамиль, казалось, забыл личную свою муку в этом восторженном взрыве боевого чувства к небесам. Он пел под свист бича, в то время, когда кровь ручьями бежала по его спине и плечам… Он пел, когда ему бы следовало кричать от невыносимого, адского страдания… Когда, наконец, искупление народного греха кончилось, и «мерзость его на вожде» была наказана, к Шамилю подошёл хаким — чеченец-доктор…
— Не надо, — остановил его Шамиль. — Господь, простивший народ мой, залечит сам мои раны, — и надел платье на истерзанное тело…
— Аллах шлёт вам свою милость!.. Исповедайте Его… — крикнул он.
— Нет бога, кроме Бога, и Магомет — пророк его! — ответили ему присутствующие.
— Зейн аль-Абидин, посланец пророка, шепнул мне в ухо сладкую весть: «Неверные будут разбиты, и Аллах отныне предаёт их в наши руки»… Слава Аллаху… Но вы все три дня и три ночи должны соблюдать пост… Есть с вечернею звездою и только конопляные лепёшки. Ни мяса, ни бузы… Слышите ли вы меня?..
— Слышим…
— Клянётесь ли исполнить всё сказанное?..
— Клянёмся…
— Пусть же погибнет тот, кто нарушит клятву, а я больше уже не ответчик за вас перед Аллахом…
Трёхдневное ожидание было очень ловко задумано Шамилем.
Он знал, что от племён Адыге идут к нему всадники-мюриды… Пока будет длиться пост, они соединятся с массой, страшно нафанатизированной им. Зрелище добровольной казни и пребывание в земле имама довели веру в него до апогея… Теперь самый трусливый из лезгин пошёл бы на верную смерть по одному мановению его бровей…
1902
Примечания
1
Феварис — кавалерия.
2
Межщит — пехота.
3
Альф — тысяча.
4
Хамса-миа — пятьсот.
5
Миа — сотня.
6
Действительное событие.
7
Буль-буль — соловей.
