В. Шевченко - Чекисты рассказывают. Книга 3-я
— Что же сегодня? — полюбопытствовал Тихомиров.
— Сегодня мне здорово досталось от этого сумасбродного мальчишки. Стоило бы обидеться, а я ничуть. Наоборот, проникся к нему уважением. Подумать только, в Чека проник. Ловко!
Шаги были почти не слышны, казалось темень глушила всякие звуки.
— Никого, — вдруг оглянулся Тихомиров.
— Конспирация, — снова вспомнил Балашов и улыбнулся. — Конспирация...
— Так вот, в Рагозине я ошибся, признаю, — продолжал он. — Смелый и по всему видать — умница...
— Весь в убиенного братца Дмитрия, царство ему небесное. — Слова Тихомирова прозвучали проникновенно. — Знавал я этого офицера, ох и свирепый же был командир, но храбр!
— Догадываетесь, о чем я сейчас подумал? А не от своего ли брата Ники выуживает сведения Василий Николаевич?
— Вы полагаете?
— А откуда же такая точная информация? Ники у них не в рядовых чекистах ходит. И почему Василий Николаевич так бестактно прервал нашего начштаба?
— Не-ет, невозможно. Николая Рагозина иначе как владимирским Робеспьером не называют.
— Полноте, дорогой мой! — перебил Балашов. — А порода Ники? Зов крови — это, знаете ли, силища.
Тихомиров рассеянно слушал собеседника. Ведь он-то хорошо знал, кто снабжал «штаб» заговорщиков ценной информацией. И вдруг шевельнулась мысль: а не использовать ли «умозаключения» Балашова против Рагозина?
Додумать Тихомиров не успел. Сзади раздался хруст обломившейся ветви. Оба резко обернулись: в лабиринте могильных оград мелькнул силуэт — женщина.
— Да вы не из храбрых, — невесело пошутил над спутником Тихомиров. — Не бойтесь: монахиня задержалась на могилке. Увидела двух бравых мужчин и струхнула. Ха-ха-ха!..
БРАТЬЯ РАГОЗИНЫ
Разлом в семье Рагозиных произошел не вдруг. Как льдина, давшая трещину, еще некоторое время не распадается на части, так и в доме Рагозиных, несмотря на учащавшиеся между братьями ссоры, оставалась видимость семейного мира.
Они были такими разными: старший Дмитрий, средний Николай и младший Василий... Наследуя от отца военную профессию, Дмитрий стал исправным офицером, верным царю и отечеству.
Баловнем родных подрастал Василий. Как чаще всего случается с младшими, он был ласков и предупредителен, по-девчоночьи капризен. Он завидовал мундиру старшего брата и представлял себя то в бою, то на параде — в зависимости от того, в какую ситуацию ставила его пылкая мальчишечья фантазия. Отец, подполковник, улыбался, слушая болтовню любимца. И иногда жалел, что нет этого ребячества в среднем сыне, серьезном, отчасти даже диковатом. Что ж, у Николая другие увлечения — постоянно он возится с птицами, кошками, собаками (бог знает, скольким из них оказывал он свое «покровительство»).
— Пусть мальчик занимается тем, что любит. Хватит в доме военных, — оправдывала сына мать.
Казалось, роли между братьями были распределены. А так как у каждого был свой круг друзей, то из-за чего бы возникать ссорам? Однако в особняке не все было так благополучно, как казалось с первого взгляда.
Начало разлада было положено в тот день, когда Николай и Василий, возвращавшиеся из гимназии, столкнулись на перекрестке с еще не старым слепым человеком.
Мужчина стоял, неуверенно протянув вперед палочку, и не решался ступить на мостовую. Голоса мальчиков привлекли его внимание. Он повернулся в их сторону и рукой задел Василия.
Тот отшатнулся в сторону.
— Помогите, мальчики, — сказал слепой. — Что-то никак не перейду...
Последние слова он произнес с улыбкой.
Николай взял слепого под руку. Василий, хихикнув, наблюдал, как они перешли мостовую, потом слепой пожал мальчику руку выше кисти и о чем-то спросил его. Николай ответил. Они разговаривали, а Василий, которому надоело стоять, крикнул:
— Ну, пойдем же...
— Иди, я догоню сейчас, — махнул рукой брат.
Вечером Василий рассказывал в гостиной о том, как Николай переводил слепого через улицу. Он паясничал, и мать, ласковая, добрая женщина, даже прикрикнула на него:
— Перестань, таких людей нужно жалеть.
— Почему же жалеть? — вдруг отозвался Николай. — Это солдат, он просто не знал дорогу. Он мне сказал, что ослеп в японскую войну. Ему помочь надо...
— Подумаешь, — сказал Василий. — Может, он тебе врал, а ты и уши развесил! Калека он, а не солдат.
Николай покраснел. Ему было обидно за нового знакомого и противен весь этот разговор. Он хотел что-то сказать брату, но в разговор вступил Дмитрий.
— Ну, что вы ссоритесь, мальчики? Война всегда оставляет калек, да и убитых на войне немало. Ничего особенного. Помог калеке, ну и ладно. Хотя всех не пожалеешь...
Николай, ни на кого не глядя, вышел из гостиной.
— Строптив, — бросил ему вдогонку Дмитрий.
Может, именно эта сцена припомнится Николаю, когда он получит известие о гибели старшего брата? Может быть, вдруг вспомнил он спокойный голос и равнодушие, сквозившее в словах: «Война оставляет калек, да и убитых на войне немало...» Он не поехал на похороны, не увидел, как торжественно продвигалась к кладбищу похоронная процессия, как перед катафалком вели белую кавалерийскую лошадь в черной попоне. Не часто с фронтов первой мировой войны привозили погибших, чтобы похоронить дома, тело Дмитрия привезли. Он был верным своему долгу офицером, но слишком уж был предан старший брат той войне, которую возненавидел Николай.
...С солдатом мальчик подружился. Он убегал к нему вечерами. В низком, неприглядном домике неподалеку от железнодорожной станции слушал рассказы про бои русских и японцев. И, странное дело, военная служба представлялась теперь Николаю совершенно не такой, как он привык думать о ней после отцовских рассказов. Никогда не говорил отец о том, как наказывают солдат. Как офицер может избить солдата до потери сознания.
— Э, брат, служба — не мед, — говаривал новый знакомый. — В походе и офицерам достается, но солдатская доля тяжелей намного. Это какой командир еще будет... Вот твой отец, он небось хороший?
— Хороший, — кивал головой Николай.
— Так и о каждом из них думаешь. Но одно дело дома, другое — на войне. Почем зря гибнут солдаты.
— Как это — «почем зря»? — переспросил мальчик. — За царя и отечество гибнут...
— Да, если бы за отечество...
Солдат всегда разговаривал с мальчиком как со взрослым. Однажды он попросил Николая почитать ему вслух книжечку, принесенную одним знакомым.
— Только я хочу тебя вот о чем спросить: ты умеешь хранить тайну? — сказал он прежде, чем достал книжку.
— Конечно! — выпалил мальчик. Тайна! Уж у него ее никто не разведает.
— Я верю тебе, парень. Читай. Может, и сам что поймешь.
