Юрий Ищенко - Черный альпинист
— Вот мне за сорок, а Тахиру чуть больше двадцати. И он решил перчатки подвесить. Но мне-то обидно! Он за столько лет так и не стал хорошим боксером. С данными олимпийского чемпиона — легкий, руки длинные, злобный, резкий — остался рохлей и вшивотой. Хотя сам считает, что всему уже научился и мне его учить нечему.
Радостно улыбаясь, тренер обернулся к Тахиру, ожидая ответных слов. Тахир молчал.
— Считаю, что на прощание я должен кое-что объяснить Тахиру, — уже серьезным тоном продолжил Анатолий Дмитриевич. — Чего-то он не понял, чему-то не научился. Я, пока десять лет гонял его, злился, что сачкует, иногда дрейфит. А чего именно ему не хватило, мозгов или воли, не знаю. И хочу сегодня, напоследок, узнать. Мы с ним проведем спарринг, три раунда по три минуты. Если Тахир всему научился, то должен побить меня. Я вдвое старше, толще, курю, ну и выпиваю в меру. А он недавно из армии, в милиции работает. А вы, деточки, смотрите и тоже учитесь, потому что любое дело надо доводить до конца, выкладываться полностью, чтобы грязные старикашки вас потом не позорили. Ты готов, Тахир?
Тахир опять молчал, вроде как его тут обосрали, если точно выражаться. Но кивнул, достал из сумки свои перчатки, слегка по-пижонски украшенные белой кожей на ударной стороне. Кивком подозвал пацана, чтобы помог зашнуровать перчатки.
Надо было сообразить, как драться. Тренер в свое время был великолепным боксером, чемпионом Союза и Европы. На его стороне опыт, техника, этого пропить и прогулять он не мог. Тахир видел Дмитрича в деле лет шесть назад, на сборах в горах, там тренеры пари держали между собой. И в финале он сошелся с корейцем. Пацанов к зрелищу не допустили, поскольку под выпивку с бабенками шоу было, но из кустов ученики немного подсмотрели. И разговоры потом слышали, что Дмитрич был хорош. Сейчас ему, Тахиру, надо время тянуть, носиться, уходить. Убегать на первое, отбрыкиваться на второе, а вот на третьем старичок должен подсесть. И тогда его надо бить. Чем сильнее Тахир его сейчас побьет, тем легче и искреннее потом попрощается. Глядишь, и вмажут по сто, Тахир бутылку же вез. Для фуршета.
Паршиво, что злость все портила. Колотило, кривились губы, дрожали колени и бедра. Ладони в перчатках были абсолютно мокрыми, хоть воду сливай в тазик. В зал заходили и устраивались зрителями тренеры и парни из других секций — заранее Дмитрич о развлекухе растрезвонил. Решил ему сопли утереть, вместо папаши, в последний раз. А Тахир от такого обращения отвык. Вшивотой его никто и никогда не смел назвать, да еще перед салажатами, перед детьми опозорить, лет через десять такой лопух встретит и напомнит.
Тахир подозвал парня посимпатичнее, такого, чтобы не пялился, как на травленного зайца, а смотрел с пониманием. Сказал, чтобы воду и полотенце приготовил, добавил нарочито громко: «Если убивать начнут, ты не забудь полотенце выбросить».
И тут же планы его рухнули. Хотя и сам чувствовал: сегодня ему не светит. Но опять же, обидно его били, с каким-то сладострастным унижением тренер разделал на прощание своего ученика. Тахир не сумел измотать противника за два раунда, потому что его самого загнали до той тоскливой злобы, что бывает знакома всем боксерам: эх, мне бы раз вдарить, разок попасть от всей души, а там наплевать… Тренер негромко шуршал по полу своими «боксерками», порхал, как бабочка, показывая высший класс «танца средней дистанции», когда ни на секунду не задерживаешься перед врагом. Непрерывно взад-вперед, шажок вперед, шажок в сторону, шажок назад и снова в сторону. Как бы почти нежные, почти отеческие и демонстративные удары, серии хлопков, где первые два-три точны и несильны, лишь бы показать слабину в обороне, но последний, резкий и незаметный, выбивает дух из живота или наливает свинец в плечо. Или остается красной мутью перед глазами.
Гонял он Тахира. То таскал за собой, ускользая, а Тахиру приходилось прилипать, давить, махать вдогонку кулаками под смех и хлопки аудитории. На дистанции тренер переигрывал начисто. Раза два Тахир его достал, но если бы сам костяшками кулаков не почувствовал, то засомневался бы. Настолько невозмутим оставался Дмитрич. Продолжал ритмично приплясывать, похлопывая Тахира по физиономии справа и слева длинными боковыми, иногда приподнимая голову крюками снизу…
— Держи головку, Тахирчик, вот так. Вот завалился, ай-ай, медлителен, ай-ай, опять не успел. Локоточки не опускай, не тебе выпендриваться, Тахирчик…
Во втором раунде элегантным прямым апперкотом на отходе он выключил Тахира секунды на три-четыре. Поскольку судить никто не взялся, зрители это вряд ли заметили. А Дмитрич взял паузу, попрыгал в сторонке, пристально следя за выражением глаз ученика. И вернулся в контакт. Это чуть не повторилось на последних секундах перед перерывом: Тахир напоролся на удар, едва отклонился, вместо тычка получил хлесткую пощечину… Ощутил пульсирующий желвак на скуле: там вспухала кожа, наливаясь синей дулей. Тахир решил плюнуть на диспозицию, на эстетику боя, раз морда своя уже испорчена — и это за час до свиданки, здорово! И начал «грязный» мужиковатый бокс.
Он внаглую валился на тренера, тот уже не успевал каждый раз уходить в сторону и вместе с Тахиром ударялся о стены. С воплями расползались из-под ног малыши, а Тахир успевал в момент удара о стену нацелить локти в ребра Дмитрича, чтобы припечатать побольнее.
— Хамишь, Тахирчик. Тебя ведь дисквалифицировать некому, не надейся… Поэтому держись.
Тренер уже не уходил от обмена ударами. Если Тахир перся, он встречал в упор короткими сочными с обеих рук: удар правой, удар левой, — а когда Тахир, напоровшись и ища спасения, отшатывался, вдогонку посылался длинный прямой правой. И Тахир летел через зал, а потом бежал обратно мстить. Классическая серия, которую Дмитрич вбивал рефлексом в каждого ученика. Первый раз Тахир пострадал от нее сильно, второй раз сам ее спровоцировал, чуть смягчая подставленными перчатками оплеухи. Дмитрич уловки не заметил, увлекся слишком тренировочной работой, почти машинально попытался проделать серию и в третий раз. И когда он опять послал свой знаменитый правый вдогонку, Тахир резко качнулся, сгруппировавшись, навстречу тренеру, под нависшую руку и снизу вмазал коротким апперкотом в повисшую от возбуждения нижнюю челюсть Дмитрича. Тот, заглядевшись на искры в своих глазах, руки опустил, взлетая вдобавок вверх. А Тахир бил в подбородок с левой, с правой, и под конец двинул кулаком под дых. Тренер стал падать на ученика. Тахир чуть ушел в сторону и, как борец, аккуратно принял тело на бедро, так, чтоб Дмитрич с грохотом опрокинулся на пол во весь рост. Все в зале вскочили, смотрелось это жутковато.
