Валерий Нечипоренко - Ловчий
— Не без охраны же он ездит! — скривился Бизон.
— С охраной, конечно. И конечно, там все тщательно проверяется.
— А в чем секрет?
— Вот мы и дошли до главного. Озеро имеет форму подковы. Шириной примерно двести метров. Он забрасывает свои удочки на внешней стороне подковы. Там же расположены коттеджи, все службы. А внутреннее пространство подковы представляет собой как бы мыс, поросший лесом. Мыс этот слегка всхолмлен. В самой верхней точке растет дуб с большим старым дуплом. Он там один, ошибиться невозможно. Дуб окружен зарослями орешника и буреломом. С места рыбалки дупло невозможно заметить. Зато из дупла бережок просматривается отлично. Сквозь ветки. Напрямую это три сотни метров.
— Охрана? — отрывисто спросил он.
— Сосредоточена в районе рыбалки. А также контролирует подъездные дороги.
— Что же, они совсем не осматривают дальний берег?
— Осматривают. В воскресенье вечером. Считается, что туда можно попасть только со стороны коттеджей, с юга, а все эти подходы перекрыты.
— Н-ну? — Он прожигал меня взглядом.
— Но к волшебному дубу можно подойти и с севера. Правда, надо продираться сквозь заросли и бурелом. Километра четыре, притом ночью. Это не увеселительная прогулка, но для подготовленного человека особого труда не представляет. Я расскажу тебе о заброшенной лесной дороге и приметной точке на ней. Если идти от нее строго на юг, то как раз через четыре километра выйдешь к холму. Но если даже немного собьешься, озера все равно не минуешь. А там легко сориентироваться.
— Никак ты сам собирался в то дупло, а? — хохотнул Бизон.
— У меня кишка тонка, — ответил я. — Но лишняя информация никогда не помешает.
— Ох смотри, парень!
— Яша, хватит толочь воду в ступе. Если с твоим человечком что-то случится, просто пошли Прошеву весточку, кто дал наводку, и он достанет меня из-под земли. Но подбери человечка потолковей, не дурачка. Как видишь, я рискую больше.
— Говори адресок, — хмыкнул он.
Я отбарабанил ему наиподробнейшие координаты. Затем повторил еще дважды.
— Ты доволен?
Он молчал.
— Яша!
Его глаза безумно блеснули, в правой руке появился пистолет.
Ну вот и все. Вот оно, слово Бизона.
Некоторое время ствол описывал круги, будто выбирая, в какую точку послать гостинец.
Наконец ствол замер. Бизон попросту играл со мной, как когда-то я играл с ним.
— Нагнись! — потребовал он.
Я подчинился.
— И чтобы не попадался мне больше на глаза!
Второй раз за минувшие сутки на мой бедный череп обрушился мощный удар.
Суббота, 23 сентября
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Когда я очнулся, был, надо полагать, самый глухой час ночи. Я валялся на влажной траве в зарослях кустарника. Накрапывал дождь.
Я сорвал пучок мокрой травы и приложил его к затылку. Посмотрел на ладонь. Крови, кажется, нет. Но голова гудела, как трансформатор высокого напряжения.
И все-таки я был жив!
Однако следовало выбираться на оперативный простор. Тем более что я совершенно не представлял, где нахожусь.
Все же у меня нашлась союзница — луна, вышедшая наконец из-за рваной тучи. Ее бледного света оказалось достаточно, чтобы разглядеть дорогу, проходящую всего в десяти метрах правее. Я встал и, шатаясь, как пьяный, двинулся к асфальту.
А вот и то самое место, где Бизон отправил меня в долгий нокаут.
Да-а, этот громила сумел мне насолить.
Правда, радоваться Бизону недолго.
Я «забыл» сообщить ему, что холм над озером, как и дуб с дуплом, оборудованы автоматической системой слежения. Чужак будет своевременно застукан.
Зная неуправляемую натуру Бизона, ничуть не сомневаюсь, что сводить счеты с Прошевым он отправится сам. Живым он, конечно, не дастся. Да и охрана особо церемониться с ним не станет. Тут-то и сказочке конец. Очень на это надеюсь…
Но мне-то что делать дальше?
Избавившись от одной опасности, я очутился перед лицом другой, куда более грозной.
Как оправдаться перед КЭПом за провал операции? Как утихомирить страсти, которые, несомненно, уже возбудил Касаев?
Ни одной путной мысли. Ничего, кроме нарастающей звенящей боли.
Но я что-нибудь придумаю. Обязан придумать. Но чуть позднее. А сейчас нужна маленькая передышка. Как хочется спать!
Спотыкаясь на каждом шагу, я двинулся по мокрому асфальту к одинокому Фонарю, куда Бизон отсылал любвеобильного Петра, и через четверть часа оказался на переселении дорог, окаймленных стенами деревьев.
Ни души.
Но вот что-то слабо блеснуло вверху. Присмотревшись, я увидел троллейбусные провода. Более того, неподалеку висела и табличка с номерами маршрутов. Однако же на нее падала густая тень, и, как я ни напрягал зрение, разобрать цифирь было невозможно.
Наконец я сообразил, что такая же табличка должна быть где-то рядом на противоположной стороне дороги. И точно: на мою удачу она висела на более освещенном участке. Ну-ка, ну-ка… Ага! Девятка.
Так вот где я оказался! На Крестовском острове — одной из самых незаселенных петербургских территорий. По-видимому, это парковая зона, примыкающая к стадиону имени Кирова. Жилых домов в этом уголке нет, да и на всем острове их осталось совсем немного, однако же именно здесь расположены спортивные базы, и если добраться до одной из них, то есть шанс найти машину или вызвать по телефону такси.
Стоп, а чем же я буду расплачиваться? Бандиты Бизона обобрали меня до нитки. Основные капиталы остались в «дипломате», который фактически потерян для меня. Значит, я гол как сокол. Гол, как осиновый кол. Гол, как мосол…
На всякий случай я принялся обшаривать карманы и, к огромной своей радости, обнаружил в одной из них пятидесятитысячную купюру, «заблудившуюся» в смятом носовом платке. Живем!
Но до чего же звенит в башке! Мозги сухие-сухие, будто Муса выпарил их над жаровней.
Я как сомнамбула плелся по дороге, когда меня догнал хлебный фургон. Водитель — молодой усатый парень — глянул на меня настороженно, но банкнота, которую я вложил ему в карман куртки, сделала свое дело.
Через пятнадцать минут я входил в вестибюль гостиницы.
Сонный швейцар при моем появлении вытаращил глаза, но тут же принял почтительную позу — я всякий раз отстегивал ему. Вообще, не в моих правилах скупиться на чаевые, я раздаю их направо и налево, иногда тратя таким образом больше, чем на личные нужды. А кроме чаевых я всегда стараюсь найти для обслуги доброе (и обязательно искреннее!) слово. Это необременительно и даже приятно, зато сколько раз симпатии маленьких людей выручали меня в критические минуты!
