Александр Бруссуев - Полярник
— Да вот консульство здесь как раз ни при чем. Я же не турист, а моряк. Работаю в «Марлоу», да вот забыли они меня. Говорят, должен был лететь на самом деле в Гонконг, а по ошибке отправили сюда. Похожи города: Бангкок и Гонконг, не правда ли?
— Вроде, не очень, — отрицательно закивали головами девушки.
— Вот и я так думаю, — вздохнул Витя. — Но делать нечего. Надо до понедельника или вторника продержаться — а там уже вырисуется какой-нибудь выход.
— Бедненький, — пожалели девушки. — А что ты от нас хочешь?
— От вас бы я хотел, конечно, многого — вон, вы какие красавицы! — девушки засмеялись. — Но сейчас мне бы хотелось, чтобы вы не позволили мне околеть здесь с голоду.
— Тебе что — денег надо? — спросили землячки и переглянулись.
— Оно, конечно, не помешало бы. Но я бы не отказался от любого продовольственного подарка. Может у вас пирожок какой или булочка завалялись? Оставьте мне ваши телефоны, через четыре — пять месяцев я вам перезвоню, отблагодарю. Уж точно!
— А почему через столько месяцев?
— Да вот контракт у меня такой. Вернусь домой, в Нижний Новгород, сразу вам благодарственное письмо отправлю!
Девушки чуть расслабились и стали заглядывать к себе в сумочки.
— Да ладно, тебе, с продуктовыми наборами! Вот — держи! Сходишь куда-нибудь, перекусишь.
Они выделили двадцать шесть долларов, все, что наскребли в своих косметичках. Что ж, неплохо. На пару дней хватит. Пока Витя запихивал богатство в карман, одна из девушек отошла к унылому папику, который обмахивался стограммовой бутылочкой с минеральной водой, явно из отеля. Папик продолжая воображать, что у него в одной руке веер, запустил другую в карман, выудил оттуда что-то и, не глядя, подал девушке. Та вернулась и протянула Вите еще одну банкноту в двадцать долларов.
— Питайся, морячок!
Тут для группы прозвучала команда «на вылет» и все потянулись к стойкам регистрации.
— Спасибо, девчонки! — сказал им вслед Витя. — Погодите! А телефоны?
— Нам они тоже пока понадобятся! — засмеялись так и оставшиеся незнакомыми девушки. — Да и далековато от твоего Новгорода до нашего Нижнего Тагила!
— Нижнего Новгорода! — поправил Витя.
— Вот именно! — сказали они ему в ответ, помахали ручками на прощанье и улетели в свой далекий город.
Субботнюю ночь Витя встретил в благодушном настроении: кроме впечатляющего сухого пайка он позволил себе большую тарелку самого дешевого мясного супа, за пять долларов получил разрешение у дежурного полотера воспользоваться душем, где еще и постирал свою майку, впитавшую в себя все запахи Таиланда. Сушил ее уже своим телом, подогреваемом виски. Из картонок сделал себе в уголке лежбище и с комфортом проспал до следующего дня.
Под вечер в воскресенье, как ни странно, по громкой трансляции объявили его исковерканную фамилию. Оказалось, что приехал человек из того самого агентства, что бросило его на произвол судьбу. С крайне недовольной физиономией он выдал Вите ПТА с упоминанием завтрашнего рейса на Франкфурт и, не прощаясь, исчез.
Вот такое вот приключение случилось в этой судоходной компании. Так что то, что сейчас происходит со мной — вполне закономерно. Ну, а если приезд — отъезд без нервотрепки, то это уже исключение из правил.
— Буржуи, суки, людей не замечают. А особенно из Советского Союза, — подвел итог электромеханик, допивая последнюю стопку своего горячительного, заедая ее ящерицей, выуженной из бутылки за хвост. Та традиционно отбросить конечность не смогла, потому что была очень пьяной, наверно.
* * *Как ни странно после визита на берег в компании с хорошим человеком, мне полегчало. Я спокойно доехал на пароходе до Йокохамы, откуда меня, нисколько не смущаясь выходных, забрал агент на машине и повез в гостиницу. Правда, на выезде из порта пришлось тормознуться минут на двадцать, но причина была более, чем уважительная.
На площади весь японский народ готовился встречать бегуний традиционного токийского марафона. Все прилегающие дороги закрыли на момент финиша, поэтому мы с агентом вышли из машины поболеть. Почему марафон считается токийским — пес его знает, может, выбегают они оттуда. Все сорок два километра и сто девяносто пять метров разбили для зрелищности на четыре этапа. Я вышел к трассе, когда к финишу приближалась победительница. Она бежала в одиночестве, помахивая российским флагом. Рядом со мной оказались два дядьки в спортивных костюмах, которые, не смущаясь, восхищенно матерились, иногда вставляя для разнообразия фамилию «Иванова».
— Молодец, Иванова! — надрывались они.
— Олимпиада, мочи козлов! — поддержал их я.
Мужики осеклись, подозрительно посмотрели на меня и ушли в толпу.
Я же, с развевающейся на ветру бородой, помчался к финишу, где уже визжали и радовались наши спортсменки. Прибежал вместе с то ли американками, то ли итальянками, вторыми призерами. Но поздравлять наших девчонок они не торопились — устали очень. Да тут еще японцы их на радостях затоптали, потому что третьими стали спортсменки — лилипутки из страны восходящего солнца. Народ ликовал и безумствовал. Серебряные медалистки пытались отвоевать себе пространство для интервью и приветов родным, но тщетно. Японцы пихали, щипали и дико смеялись им в лицо.
Я добрался до наших и по очереди пожал всем руки. Даже тем дядькам — матерщинникам.
— А ты откуда? — спросила меня Иванова.
— Из Саппоро, — ответил я и хотел добавить, что с самой Олимпиады 68 добираюсь домой, но не успел.
— Прыгун, что ли? — поинтересовался один из мужиков.
Я опять не успел с ответом.
— Давайте, парни, не подкачайте! Поддержите наш золотой привет Японии, японским городовым и япономатям!
Теперь все стали жать руки мне и хлопать по плечу. Я смущенно затаился, пошел к машине и через пять минут оказался на таможне. Этот государственный институт действительно был закрыт на выходные, но ради меня вышли два чиновника дежурной смены, обыскали мои чемоданы, вывернули мои карманы и с криками: «Марафон — Россия — голд!» поставили мне штампы на разрешении пребывать неделю в Японии.
— А где ваши мужчины в гольфиках? — спросил я у агента.
Но тот был не в курсе моего прошлого дембеля, пожал плечами и отвез в гостиницу на краю города. Вокруг цвела сакура, в кармане у меня лежали ваучеры на бесплатное питание, выданные агентом, до самолета оставалось чуть менее двух суток. Я добрался до своего номера, вскипятил себе чай, к сожалению, зеленый, набрал полную ванну горячей воды и с удовольствием погрузился в расслабляющее тепло. Пароход «Линге» постепенно превращался в исторический факт.
