Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я
Теперь улыбнулся Гай.
— По-моему, наш разговор уже достаточно откровенен. Что вы предлагаете? Не стесняйтесь, я, кажется, не из болтливых.
Фриц посмотрел на него из-под своих мохнатых седых бровей.
— Это я знаю.
— Откуда бы? — не скрыл удивления Гай.
— Вы знакомы с Гансом Копецким? — вопросом на вопрос ответил Фриц.
— Ганс из Праги? — воскликнул Гай. — Ну еще бы!
Ганс Копецкий был радистом и служил в контрразведке в Мадриде. Гай познакомился с ним весной тридцать седьмого — они вместе выполняли одно специальное задание в тылу у франкистов, После того случая Гаю предлагали перейти в контрразведку, но он отказался, не пожелав оставлять товарищей по Интербригаде.
— Я видел Ганса позавчера, — сказал Фриц.
— Что он поделывает?
— Поехал в Германию.
— С ума сошел!
— Не под своим именем, конечно, — успокоил его Фриц и спросил как бы между прочим: — А вы в Испании имя не меняли?
— Нет.
— Не очень-то дальновидно…
— Я их не боюсь.
— Бояться их и не надо, — одобрительно заметил Фриц. — Но что с тобой произойдет, если они дотянутся и сюда?
— Вы думаете?
— Сдается мне, скоро руки у них отрастут очень длинные.
— Считаешь, будет большая война?
— Пушки делаются для того, чтобы стрелять…
Они незаметно для самих себя перешли на «ты», и это выглядело вполне естественно. Гай, во всяком случае, не испытывал никакой неловкости с того момента, когда Фриц упомянул о Гансе Копецком.
— Не пойму, зачем Гансу ехать в Германию? — задумчиво сказал Гай. — Заметут…
— Он поехал по моей просьбе, — словно невзначай обронил Фриц.
Этого Гай услышать не ожидал… Тут уж всякие околичности были неуместны, и он задал прямой вопрос:
— У вас организация?
Фриц не считал нужным дипломатничать.
— Нечто вроде того.
— На кого вы работаете?
— Видишь ли, это звучит нехорошо, потому что неправильно. — Тон у Фрица сделался не то чтобы назидательным, но он говорил так, словно старался растолковать непонимающему человеку очевидные истины. — Против кого — другое дело. Могут же порядочные люди найти общий язык, чтобы поставить себя против кучки бандитов?
— Разумеется.
— Гитлер готовит свою войну — мы будем готовить свою.
— Но кто это «мы»? — допытывался Гай.
— Ты, я, он… Антифашисты…
— У Гитлера слишком большая сила… Чем вы ему можете помешать?
Фриц ответил не сразу.
— Понимаешь, есть разные формы борьбы… Тебе, должно быть, известно, что сильнее тот, кто лучше информирован…
— Так считается, — иронически согласился Гай.
— Полезно знать как можно больше о военных приготовлениях Германии. И вообще собирать все, что имеет отношение к секретным делам Гитлера. И вредить ему, где только можно.
— И что потом?
— А потом посмотрим.
Они опять помолчали.
— Опасная работа, — сказал Гай, поднявшись со стула.
— Не без этого. Работа не для слабонервных.
Гаю показалось, что Фриц дразнит его.
— Ну, а если я попрошу оказать мне доверие? — Он прошелся к двери и обратно, остановился перед Фрицем.
— Я тебе и так верю.
— Нет, не то, — поправился Гай. — Если я предложу вам свои услуги?
Фриц сощурил глаза:
— А не упрекнешь после, что тебя затянули?
Гай резко отвернулся.
— Ну, ну, — примирительно произнес Фриц, — не обижайся. Сам же сказал — работа опасная… И не за деньги… Наоборот, придется тратить свои…
— Денег у меня много!
Фриц оставил эту вспышку без внимания.
— У нас все построено на доброй воле. Из-под палки никто ничего не делает…
— Я в Испании был по собственной воле.
— Иначе бы мы с тобой тут и не толковали. — Фриц взглянул на часы. — Ладно, мне нужно идти. Ты можешь появиться здесь завтра… скажем, в половине десятого, утром?
— Когда угодно.
— Ну и хорошо. Значит, до завтра. У тебя еще есть время подумать.
— Я уже все сказал! — воскликнул Гай.
— Не так горячо, — улыбнулся Фриц. — Будь здоров.
Они обменялись рукопожатием, и Фриц ушел.
Пятью минутами позже покинул бар и Гай. Настроение у него было прекрасное. Мир снова обретал для него четкие очертания, и он снова знал свое место в этом мире.
На следующее утро они обо всем договорились. Фриц оказался дотошным и педантичным, когда речь зашла о практической стороне дела. Можно было подумать, что он всю жизнь занимался вопросами конспирации.
Во-первых, надо было снабдить Гая новыми документами. Это взял на себя Микаэл Манинг.
Во-вторых, Фриц разработал довольно сложную систему явок и паролей. Записывать ничего не полагалось, приходилось все запоминать.
Гаю предстояла работа в Германии. Фриц тоже должен вскоре появиться в Берлине. В группу Гая входят, кроме него самого, еще три человека — Иштван, Ганс, Альдона. Все связи — через Иштвана.
Так как с Гая еще не успел сойти испанский загар, ему удобнее всего въехать в пределы Германии откуда-нибудь с юга. К тому же он должен выдавать себя за голландца, вернувшегося в Европу из Нидерландской Новой Гвинеи, где у него имеются обширные поместья. Вполне натурально выглядело бы, если б голландец прибыл на пароходе в Амстердам, а затем отправился в Германию. Но все же Фриц счел более подходящим путь через Турцию.
Все остальное — при встрече в Берлине…
Через неделю Гай обзавелся двумя новенькими паспортами. В одном из них он значился как Ганри Манинг, — у Микаэла Манинга был когда-то племянник Ганри. В другом его звали Ганри ван Гойеном. Он мог выдавать себя при необходимости за представителя этой знатной и богатой семьи, но у него было гражданство Соединенных Штатов Америки. Все это обошлось в триста гульденов. Группу Гая назвали Para bellum[4].
Прощаясь перед отъездом в Турцию с Микаэлом Манингом, Гай сказал:
— Извини и зла на меня не держи.
— За что? — не понял Мик.
— Я же думал, ты с фашистами.
— Эх, сынок, это меня только утешает: значит, они тоже сильно ошибаются. — Мик расхохотался и похлопал Гая своей короткопалой пятерней по простреленному левому плечу.
ГЛАВА 2
ТАКОЙ УДАЧНЫЙ ДЕНЬ
Отвратительная погода бывает в Стамбуле зимой!
Весь декабрь и январь жителей попеременно изводят дождь и снег: если ветер потянет с юга со стороны Мраморного моря, то начинает лить дождь, а если с севера — тогда с Черного моря хлынет волна морозного воздуха, по мокрым улицам закрутит снег, и тут уж без теплого пальто не обойтись. Но в феврале случаются ясные прохладные деньки, предвестника близкой весны: неяркое солнце мягко серебрит быстрые воды Босфора, с улицы Пэра просматривается голубой силуэт далекой Антигоны, а к вечеру весь город — древние седые башни и султанские мраморные дворцы, черные стрелы кипарисов и белые современные дома, уступами спускающиеся к морю, — все вокруг станет сначала золотым, а потом розовым. После захода солнца на город спускается прозрачная сиреневая мгла, сквозь которую тускло мерцают крупные южные звезды.
