Джек Лондон - Сердца трех
Однако Генри случайно видел все: он как раз в ту минуту повернулся к ним, чтобы сообщить, что на горизонте появился какой-то дымок. И метис-капитан заметил это. Он подошел к Генри и с жестокостью индейца и беззастенчивостью негра сказал вполголоса:
— Не падайте духом, сэр. У сеньориты доброе сердце, в нем найдется место для вас обоих — ведь вы такие благородные джентльмены.
В тот же миг ему была преподана одна извечная истина: белые не любят, когда вмешиваются в их дела; придя в себя, капитан увидел, что лежит на спине, от сильного удара о палубу у него ныл затылок, а лоб — от не менее сильного удара, который нанес ему Генри.
И тут в капитане заговорила индейская кровь: вне себя от ярости он вскочил на ноги, в руке его блеснул нож. Хуан, желтолицый метис, мигом оказался рядом, в руке его тоже был нож. Подбежало еще несколько бывших поблизости матросов — образовав полукруг, они стали наступать на Генри; но тот, с молниеносной быстротой отскочив к борту, ударом руки снизу выбил из гнезда железный поручень и, поймав его на лету, приготовился к самообороне. Френсис тотчас бросил штурвал и, выхватив пистолет-автомат, прорвался к Генри и стал с ним рядом.
— Что он такое сказал? — спросил Френсис своего родственника.
— Я повторю, что я сказал, — угрожающе произнес капитан: сейчас в нем взяла верх негритянская кровь, и он уже искал путь к компромиссу при помощи шантажа. — Я сказал…
— Остановись, капитан! — закричал Генри. — Мне очень жаль, что я ударил тебя. Замнем это дело. Попридержи язык. Забудь. Мне очень жаль, что я тебя ударил. Я… — Генри невольно сделал паузу и судорожно глотнул: слова не шли у него с языка. И только потому, что Леонсия стояла тут рядом, смотрела на него и слушала, он сказал: — Я… я приношу свои извинения, капитан.
— Вы оскорбили меня, — возмущенным тоном заявил капитан Трефэзен. — Вы нанесли мне увечья! А никто не имеет права наносить увечья подданному короля Георга — да благословит его господь! — без денежного возмещения.
Услышав это откровенное требование шантажиста, Генри чуть было не набросился на него. Но Френсис примирительно положил руку ему на плечо и удержал. Совладав с собой. Генри издал нечто вроде добродушного смешка, достал из кармана два золотых по десять долларов и, словно эти деньги жгли его, сунул их в руку капитану Трефэзену.
— Дешево отделался, — не сдержавшись, вполголоса пробормотал он.
— Ничего, цена вполне приличная, — заверил его капитан. — Двадцать долларов за расшибленную голову вполне приличная цена. Распоряжайтесь мною, сэр, я к вашим услугам. Вы, безусловно, джентльмен. За такую сумму можете в любое время дать мне по уху.
— И мне, сэр, мне тоже! — широко и подобострастно осклабившись, вставил Персиваль, негр из Кингстона. — За такие деньги, сэр, можете отлупить меня в любое время. И вообще можете лупить всякий раз, когда у вас будут лишние деньги…
На этом происшествию и суждено было закончиться, ибо тут послышался крик впередсмотрящего:
— Дым! Пароход прямо за кормой! Через час все уже знали, что это за дым и что он означает, так как буксиру «Долорес» не составило особого труда нагнать «Анджелику», снова попавшую в полосу штиля, и теперь со шхуны, которую отделяло от буксира всего каких-нибудь полмили, уже можно было рассмотреть в бинокль его крошечную переднюю палубу, положительно забитую вооруженными людьми. И Генри и Френсис сразу узнали среди них начальника полиции и нескольких жандармов.
Ноздри старого Энрико Солано раздувались, — он выстроил своих четырех сыновей на корме, встал с ними рядом и приготовился к бою. Леонсия, терзаемая любовью к Генри и любовью к Френсису, была больше увлечена собственными переживаниями, хоть и не показывала виду: она смеялась вместе со всеми над жалким суденышком и вместе со всеми радовалась порыву ветра, накренившему «Анджелику» на левый борт так, что поручни ее чуть не коснулись воды, и погнавшему вперед со скоростью девяти узлов.
Но погода и ветер были в это утро неустойчивы. Лик лагуны то морщился от налетавшего ветра, то снова становился гладким, как стекло.
— К сожалению, должен сообщить вам, сэр, что нам не уйти от них, — заявил капитан Трефэзен Френсису. — Если бы ветер продержался, сэр, мы бы ушли. Но он все время меняется и то и дело спадает. Нас несет прямо на берег. Мы загнаны в тупик, сэр, теперь нам не уйти.
Генри опустил бинокль, через который он изучал берег, и посмотрел на Френсиса.
— А ну, выкладывай! — воскликнул Френсис. — Сразу видно: ты что-то придумал. Какой же у тебя план? Рассказывай.
— Вон там лежат два островка, именуемые Тигровыми, — принялся излагать свой план Генри. — Они охраняют узкий вход в бухту Хучитан, который называют Эль Тигре. И поверьте, зубы у этого тигра не худее, чем у настоящего. Проходы по обе стороны островков, между ними и сушей, так мелки, что даже шлюпка садится там на мель. Пройти может лишь тот, кто знает все изгибы фарватера, а я их знаю. Правда, пролив Эль Тигре между островами достаточно глубок, но он такой узкий, что в нем и не развернешься. Шхуна может войти в него только в том случае, если ветер будет с кормы или с траверза. Сейчас ветер благоприятствует нам, и мы пройдем через пролив. Но это только половина моего плана…
— А если ветер переменится или спадет, сэр, — ведь прилив и отлив в бухте бывает такой, что волны горами ходят, это уж мне хорошо известно, — моя красавица шхуна разобьется о скалы! — запротестовал капитан Трефэзен.
— Если это случится, я уплачу тебе полную ее стоимость, — кратко заверил его Френсис и, не обращая больше на него внимания, повернулся к Генри, — Так в чем же заключается вторая половина твоего плана?
— Даже стыдно сказать тебе, — рассмеялся Генри. — Но это вызовет столько проклятий на испанском языке, сколько не слыхала лагуна Чирикви с тех пор, как старик сэр Генри разграбил Сан-Антонио и Бокасдель-Торо. Вот сейчас увидишь.
Леонсия, сверкая глазами, захлопала в ладоши и воскликнула:
— Это должно быть что-то замечательное. Генри! По вашему лицу это видно. Ну, скажите же хотя бы мне!
Отведя Леонсию в сторону и поддерживая ее за талию, так как палуба ходила ходуном. Генри стал шептать ей что-то на ухо. Френсис лее, чтобы скрыть овладевшее им при этом чувство, навел бинокль на своих преследователей. Капитан Трефэзен лукаво усмехнулся и обменялся многозначительным взглядом с желтолицым матросом.
— Вот что, шкипер, — сказал Генри, подходя к нему. — Мы сейчас как раз у входа в Эль Тигре. Возьмись за штурвал и направь судно прямо в пролив. Кроме того — и pronto! — чтоб мне принесли сюда бухту полудюймового старого мягкого троса, побольше бечевки и парусных ниток, ящик с пивом, что стоит в кладовой, кофейник и пятигаллоновый бидон, из которого мы вылили вчера вечером последние остатки керосина.
