Алексей Котов - Передайте в Центр (сборник)
Ганс без сил опустился на порожки и вдруг понял, что плачет, как обиженный ребенок. Слезы были обильными, теплыми и матерому шпиону вдруг стало легче…
18Генерал Кошкин приехал в гостиницу к доктору Хартли за шесть часов до его отлета домой. Элоиз собирал вещи и хмуро кивнул гостю.
– Просто так ты бы не приехал, Коля, – буркнул он. – Привез что-нибудь интересное?
Генерал положил на стол видеокассету. Он сел в кресло и принялся молча рассматривать доктора. Доктор Хартли пожал плечами, отложил вещи и вставил кассету в видеомагнитофон.
Судя по всему, истерика Ганса Оффенбаха записывалась на пленку сразу с нескольких точек, а затем подверглась достаточно умелому монтажу.
– Черт возьми, Коля, ты все-таки добрался до меня, – лицо доктора Хартли посветлело. – Правда, мне немного жаль этого беднягу Ганса Оффенбаха. Так много он не выболтал бы вам и после шестичасового допроса с пристрастием.
– Если показать эту пленку по телевидению, у тебя будут большие неприятности, Элоиз, – вкрадчиво сказал генерал Кошкин.
Он участливо улыбнулся.
– Ну, разумеется и еще какие неприятности! Браво, Коля!!.. – доктор Хартли хлопнул в ладоши. – Итак, шпион-дипломат сам раскрывает тайны своего посольства. А кто виноват?.. Конечно же я, Элоиз Хартли, который заставил работать на себя весь дипломатический контингент.
– На Андрея Макферсона-Трофимова кассету менять будем? – осторожно спросил Кошкин.
– Без вопросов, – доктор Хартли, широко улыбаясь, поднял вверх руки. – Честное слово, я сдаюсь. Но я предупреждаю, что сдаюсь только в том случае, если ты отдашь мне эту видеокассету.
По лицу генерала Кошкина скользнула тень.
– Ну?.. – доктор Хартли закурил. – Или ты уже не веришь моему честному слову?
– Дай прикурить.
Генерал достал из кармана трубку.
– Можешь побродить по комнате, – посоветовал доктор Хартли, протягивая зажженную сигарету. – Это успокоит твои и мои нервы.
Целую минуту генерал молча курил, не сводя взгляда с потухшего экрана телевизора.
– Ладно, забирай…
– Спасибо, – доктор Хартли вытащил кассету из видеомагнитофона и спрятал ее в карман. – Твой агент Андрей Трофимов, он же Макферсон, вернется домой завтра. Я сам провожу его в аэропорт, сам усажу в кресло и сам закажу ему выпивку. За свой счет, разумеется. Ты доволен, Коля?
Генерал Кошкин думал. Он отошел к окну и замер.
– Я привез с собой Ганса Оффенбаха, – сказал генерал.
– Не думаю, что наша с ним встреча столь уж необходима, – доктор Хартли снисходительно улыбнулся. – Этому парню, после встречи с твоей «красоткой», Коля, нужен срочный отдых где-нибудь на курорте в Швейцарии и небольшая, но приятная карьера после него.
Пауза получилась довольно большой и несколько напряженной.
– Не тяни, Элоиз!.. – наконец, сказал генерал Кошкин. – За каким чертом тебе потребовалась кассета, с которой я сделал десяток копий?!
– Для коллекции.
Генерал Кошкин сердито фыркнул.
– Прекрати издеваться.
– Прекрати?!.. А кто надо мной вчера на рыбалке издевался?! – доктор Хартли захохотал.
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Кошкин. – Ты проиграл, Элоиз, и проиграл по всем правилам. Но что ты там еще придумал?
– Одну маленькую хитрость. Но ты так и не смог понять ее, Коля. В итоге будет довольно любопытно посчитать кто же, в конце концов, из нас выиграл.
– Что ж, начинай…
Доктор Хартли опустился в кресло.
– Коля, ты так и не понял, зачем я затеял эту операцию. Заставить «расколоться» бывшего разведчика работающего под дипломатическим прикрытием не смог бы никто во всем мире. А здесь, – доктор похлопал себя по карману, – здесь лежит доказательство того, что твои легендарные «красотки» все-таки существуют. Ганса Оффенбаха – пройдоху, циника и профессионала раскрутили как ребенка. Ты обратил внимание на девушку с холодным ангельским личиком? Вне всякого сомнения, что это и есть твоя «красотка», Коля. Живая и настоящая, во плоти, так сказать. Она – доказательство того, что ты время от времени пускаешь в ход своих гениальных девушек… Нет, я понимаю! В деле Ганса Оффенбаха у тебя не было другого выхода. Но ты не учел главного, Коля, выиграть это безнадежное дело могли только профи высшего… Нет, точнее говоря, высочайшего уровня. Теперь я смогу убедить в этом твое и мое начальство. Твои «красотки» все-таки существуют, Коля.
Генеральская трубка пыхнула дымом.
– Хорошо, Элоиз. Но ты не боишься, что ты просто не сможешь воспользоваться плодами своей победы?
– Иными словами, Коля, ты хочешь сказать, что меня вышвырнут с работы, после того, как по телевидению покажут запись истерики Ганса Оффенбаха?
Генерал Кошкин кивнул.
– Я не боюсь этого, Коля. Тебе все равно придется отдать в аренду на полгодика пару своих «красоток», а если я уйду в отставку, они могут попасть в другие руки. И я не могу дать тебе гарантии, что это будут хорошие, чистые руки. Теперь я снова повторю свою невинную просьбу, Коля: дай мне своих «красоток» и я смогу кое-что предпринять в деле Дордини.
Генерал Кошкин думал целую минуту.
– Ладно, будем считать, что у нас пока ничья, Элоиз. Но больше двух девушек я дать тебе не смогу. И учти, что…
– Прошу тебя, не бойся! – торопливо перебил доктор Хартли. – Я верну тебе девушек в целостности и сохранности.
– Верю на слово.
– Спасибо. Правда, я никак не могу понять, откуда ты берешь своих «красоток», Коля?.. – доктор Хартли хитро прищурился. – Кто финансирует их обучение, которое наверняка стоит не одну сотню миллионов долларов? – голос доктора вдруг стал очень мягким. – Кстати, Коля, я бы мог помочь тебе…
– В чем?
– Ну, хотя бы по части финансирования подготовки твоих супер-шпионок. Ты понимаешь меня?.. Учти, что в нашей конторе никогда не было проблем с деньгами.
Трубка снова пыхнула дымом. Генерал Кошкин молчал.
19Театр «Надежда» наконец получил крошечную финансовую помощь. Правительственный гранд, подписанный первым заместителем министра финансов, согревал измученное искусством режиссерское сердце Кости Воробьева.
Бенефис Оли Никитиной назначили на воскресенье. Оля сильно волновалась и немного переигрывала и без того накаленные шекспировские страсти. В первом ряду сидел рослый, красивый мужчина с умными глазами и внимательно смотрел на молодую актрису. У незнакомца были чуть тронутые сединой волосы и волевое, решительное лицо.
«Кинорежиссер!..» – решила Олечка.
Она снова и снова выходила на сцену, но никак не могла отделаться от навязчиво-трепетной мысли, что заветная, маленькая кинороль находится так близко от нее.
