Генри Хаггард - Аэша
— Смотри! — воскликнул Лео, хватая меня за руку. Я только кивнул головой.
Жрец преклоняет колени перед богиней и молится. Снова открываются врата, и входит другая процессия. Впереди идет женщина благородной осанки. Она принесла богине дары и преклоняется перед нею. Уходя, она тихонько дотрагивается рукой до руки жреца. Он колеблется, потом следует за ней. Процессия скрылась, а женщина осталась у колонны, что-то шепчет жрецу, указывает ему на берег реки. Он волнуется, пробует возражать. Она оглядывается, приподнимает с лица покрывало, и губы их встречаются в поцелуе. Когда она обернулась к нам лицом, мы узнали в ней Афину. Это ее черты лица, и на черных волосах блестит камнями царская корона. Она смотрит на жреца, смеется, торжествуя победу над ним, и указывает рукой на заходящее солнце и на берег реки.
— Сердце мое и твое искусство, старый Симбри, не обманули меня. Смотри, как я победила его в прошлом! — воскликнула ханша.
— Молчи, женщина, и посмотри, как ты его потеряла в прошлом! — послышался строгий голос Гезеи.
Картина внезапно меняется. На ложе покоится прекрасная женщина. Она спит и видит во сне что-то страшное. Над нею склонилась и что-то шепчет другая, похожая на богиню в святилище. Женщина проснулась. О! Это Аэша, такая, какой она нам предстала, когда сбросила с себя покрывало в пещерах Кор. У нас вырвался вздох, мы не могли говорить от волнения.
Прекрасная женщина заснула, и над ней снова склонилось ужасное существо. Оно шепчет и показывает вдаль, где на волнах качается челн. В нем сидят жрец и царственная женщина, а над ними, как олицетворение мести, в воздухе парит ястреб, — такой же, как на головном украшении богини.
Сцена меняется. Перед нами хорошо знакомая пещера. В ней лежит человек с длинными белокурыми кудрями и кровоточащей раной на белом челе. Над ним склонились две женщины: одна совсем нагая, только чудные длинные волосы прикрывают ее; она дивно хороша и держит в руке лук, другая — в темной одежде; она мечется, как бы призывая проклятие Неба на голову своей соперницы. Первая из них — та, которая дремала на ложе, вторая — египетская царевна, поцеловавшая жреца.
Но вот фигуры и лица побледнели и исчезли. Гезея, утомленная, откинулась в кресле.
— Ты удовлетворена ответом, Афина? — спросила она.
— Ты показала странные видения, но, может быть, это только создание твоего воображения.
— Слушай же, что говорит писание, и перестань сомневаться, — усталым голосом продолжала Гезея. — Много лет тому назад, когда я только что начинала эту свою долгую жизнь, в Бебите, на берегу Нила, стоял храм великой богини Изиды. Теперь от него остались лишь развалины, а Изида ушла из Египта. Ее главный жрец Калликрат дал страшную клятву служить богине вечно. Ты видела этого жреца в видении, и вот он стоит перевоплощенный судьбой. Была некогда женщина царской крови, Аменарта. Она влюбилась в Калликрата, околдовала его чарами, как и сейчас, — она занималась тогда волшебством, — заставила его нарушить клятву и бежать с ней. Ты видела это в пламени. Ты, Афина, была когда-то Аменартой. Была, наконец, некогда арабская женщина Аэша. Она была умна и прекрасна. Но сердце ее было холодно, и наука не давала ей утешения, и вот она сделалась служительницей вечной Матери, надеясь тут найти истинное знание. Ты только что видела, как богиня явилась во сне Аэше и повелела ей отомстить клятвопреступнику-жрецу, за что обещала ей бессмертие на земле и красоту, которой нет равной. Аэша последовала за беглецами. Ей помог найти их один ученый по имени Нут, — это был ты, Холли. Она открыла вещество, выкупавшись в котором сделалась бессмертной и поклялась убить виновных. Но Аэша не убила их, потому что их грех стал ее грехом. Она, которая никогда не любила, полюбила этого человека. Она повела их в Обитель Жизни, чтобы облечь себя и его в бессмертие и убить соперницу. Но богиня не допустила этого. Как было обещано, Аэша стала бессмертной, но в первый же час новой жизни она познала муки ревности, потому что ее возлюбленный, испуганный ее разоблаченным великолепием, вернулся к Аменарте. Тогда Аэша убила его, сама же, — увы! — осталась бессмертной! Так разгневанная богиня осудила своего неверного жреца на недолгое наказание, жрицу Аэшу — на долгие страдания и угрызения совести, Аменарту — на то, что хуже жизни и смерти, — вечную ревность: вечно стремится она снова завладеть любовью того, кого дерзко похитила у самой богини. Проходили века, Аэша оплакивала свою потерю и ждала, когда ее любимый вернется к ней перевоплощенным. Близок был уже час желанной встречи, но богиня снова разлучила их. Перед очами возлюбленного Аэши прекрасное превратилось в безобразное, и бессмертное оказалось смертным. Но верь мне, Калликрат, она не умерла. Разве не клялась тебе Аэша в пещерах Кор, что вернется? Разве не указала она тебе, Лео Винцей — Калликрат, — в сновидении светящийся маяк этой горной вершины? Много лет искал ты ее, а она всюду следовала за тобой, оберегала тебя от опасности и привела сюда.
— Начало всего, что ты рассказала, — сказал Лео, — мне неизвестно; но я знаю, что все остальное действительно было. Ответь же мне, молю тебя, на один вопрос. Ты сказала, что близок был час встречи с Аэшой. Где же Аэша? Не ты ли? Но почему тогда изменился твой голос? Ты стала также как-будто меньше ростом? Именем божества, которому ты служишь, прошу тебя, скажи, ты ли Аэша?
— Я! — отвечала она торжественно. — Та самая Аэша, которой ты клялся принадлежать вечно.
— Она лжет! — воскликнула Афина. — Супруг мой, — она сама призналась, что ты мой, — женщина, которая уверяет, что была молода и хороша, когда рассталась с тобой двадцать лет тому назад, уже лет сто служит главной жрицей этого храма.
— Орос, — сказала Гезея, — расскажи им о смерти жрицы, о которой говорит ханша.
— Восемнадцать лет тому назад, — начал своим бесстрастным голосом Орос, — в четвертую ночь первого зимнего месяца, в 2338 году до появления культа Гезеи на этой горе, жрица, о которой говорит ханша Афина, умерла на моих глазах на 108 году своего правления. Через три часа мы пришли, чтобы взять ее с трона, на котором она умерла, и, по обычаю, предать ее тело огню, но тут свершилось чудо: она воскресла, хотя очень изменилась. Жрец и жрицы, думая, что это чье-то злое волшебство, хотели изгнать ее. Тогда в горе послышался гул, пламя огненных столпов в храме погасло, и ужас овладел всеми. Среди тьмы с алтаря, на котором стоит изображение Матери Человечества, раздался голос богини, которая повелевала принять новую ее служительницу. Снова засветились огненные столпы, и мы все пали перед новой Гезеей и признали ее. При этом присутствовала не одна сотня очевидцев.
