Федор Шахмагонов - Хранить вечно
И на этот раз сорвалось. Кольберг ждал вопроса, где, в каком городе эта Торговая. А произнес он слово «Торговая» так, что Курбатов не смог бы расслышать.
— Торговая, десять! — произнес он на этот раз внятно.
— Где это, Густав Оскарович?
— Здесь. В этом городе!
— Я ничего не знал! Вы мне в Петрограде явки не дали. Ее должны были дать в Москве.
— Именно в Москве! — воскликнул Кольберг. — Разве Шевров вам не дал явку?
— Нет! Не дал! Из-за этого я и попал на Лубянку…
— Садитесь! — тяжело сказал Кольберг. — Надо нам в чем-то разобраться, Владислав Павлович.
Сели. Ставцев поблескивал стеклышками пенсне, поглядывал то на Кольберга, то на Курбатова.
— Я вам не мешаю? — спросил он у Кольберга.
— Что вы, Николай Николаевич! Напротив! Вы нам поможете!
— Вы упомянули Лубянку, — начал Кольберг. — Мне Николай Николаевич рассказал, что вы были на допросе у Дзержинского. Это крайне интересно. Вы об этом, надеюсь, расскажете. Но почему вам не дал Шевров явки?
— Не знаю… Мне нужно было немедленно уехать, я пригласил Шеврова на встречу.
— На встречу? Разве у вас не было обусловлено, что встреча может быть только на квартире Шеврова?
— Было обусловлено. Но все поломалось!
— Почему же? Что с вами случилось?
«Началось!» — мелькнуло у Курбатова. Но тут-то он был подготовлен, много раз этот момент проигрывал с Дубровиным.
— Утром ко мне постучали. Я открыл. Вошел человек в кожаной куртке. Произнес пароль. Пароль обозначал, что он от Шеврова, что настала минута. Я пошел за этим человеком, хотя, у меня сразу же родилось подозрение, что это чекист. Но я считал, что Шеврову виднее. Что я мог знать, что я мог предпринять без Шеврова? Этот человек усадил меня в автомобиль. За рулем сидел такой же, как и он, в кожаной куртке. Через плечо ремень, на ремне маузер. Я счел за благо ничего не спрашивать и ни о чем не говорить. Этот человек привез меня в гостиницу «Метрополь», поместил в номер и переодел меня в такую же кожаную куртку. Велел ждать. Сам с городом сносился по телефону. Ему тоже звонили. Из его телефонных переговоров я понял, что это чекист.
Кольберг поднял глаза на Курбатова, холодные, даже затуманенные глаза. Курбатов не опустил глаза под его взглядом.
— Из его разговоров по телефону я понял, что имя этого человека Артемьев. Из тех же разговоров можно было понять, что он получает сообщения о передвижениях какого-то человека. Мы ждали несколько часов. Затем Артемьев мне сказал, что сегодня ничего не получается. Он вернул мне мою одежду, я переоделся. Мы расстались, он обещал прийти за мной на другой День.
Кольберг опустил глаза.
— Я пошел по набережной, вернулся в центр. Я оглядывался, забивался в подворотни. Боялся, что за мной следят. Спустился переулками к Воронцову полю, там жили мои знакомые. Одна из них — моя невеста. Я решил, что с чекистами иметь дело опасно, что я могу выдать всю группу. Подруга моей невесты взялась вызвать Шеврова ко мне на встречу. Они ничего не знали ни о моих планах в Москве, ни обо мне, ни о Шеврове. Я боялся идти к Шеврову, боялся привести за собой чекистов.
Кольберг отпил из рюмки коньяку, положил в рот лимонную дольку, и нельзя было понять, поморщился он от кислой дольки или от рассказа Курбатова. Ставцев с ужасом смотрел на Курбатова.
— Я пришел на свидание, — продолжал Курбатов. — По моим часам Шевров запаздывал минут на десять. Я хотел получить от него явку и потребовать объяснений: кто такой Артемьев и почему он ему доверил мой адрес? В парке было тихо. Совершенно тихо. Мне сделалось жутко. Я даже не могу вам объяснить, как стало жутко. Почему? Не знаю. Я встал со скамейки, прошелся, вернулся назад… У меня было ощущение, что кто-то смотрит на меня из темноты. Я упал. Когда падал, услышал выстрел, пуля свистнула над головой. В кустах, откуда прогремел выстрел, послышалась возня. Еще выстрел. Я побежал. Рванула граната. Я упал оглушенный. Стреляли, еще раз рванула граната. Но это все как сквозь сон…
Курбатов выпил рюмку, взял лимонную дольку.
— Вы этого ничего не рассказывали! — воскликнул Ставцев.
Кольберг положил руку на руку Ставцева. Остановил его.
— Кого застрелил Шевров?
— Артемьева! — ответил Курбатов.
Лицо Кольберга было бесстрастным. Он не играл больше ни в удивление, ни в какие-либо иные чувства. Он даже прикрыл глаза. Вдруг усмехнулся одними губами. Наполнил рюмки коньяком. Покачал головой. Поднял рюмку, посматривая на ее содержимое, произнес:
— За ваше чудесное избавление, друзья мои! За чудесное избавление! Я не верю в чекиста, который нам помогал!
Слово «помогал» Кольберг произнес с издевательским оттенком.
— Артемьев? Имя такого помощника мне неизвестно! Или они у нас научились ставить покушения, или?..
Кольберг оборвал на полуфразе и встал.
— За ваше избавление, друзья!
Кольберг больше не сел. Он вышел из-за стола, давая понять, что ужин закончен.
— Спасибо, друзья, что навестили… Мне о многом придется подумать. О встрече с Дзержинским, Владислав Павлович, вы мне еще расскажете. Сегодня вы мне рассказали очень много интересного… До скорой встречи!
24Утром пошла первая информация через тайник Прохорычу, через Прохорыча на поезд, с поезда в руки тех, кто переправлял такие послания через линию фронта, оттуда Дубровину.
В этой информации Проворов сообщал, что Кольберг найден, что в контрразведке Колчака он занимает видное положение под именем полковника Николаева, что он вызвал к себе Курбатова, признал его и начал расследование, заподозрив, что побег с Лубянки был инсценирован.
Как только вышли из здания контрразведки Ставцев и Курбатов, Кольберг приказал привести к нему Шеврова.
Его он принял не в зале — в служебном кабинете.
На этот раз прием был менее любезным. Кольберг не предложил Шеврову сесть. Шевров стоял у двери. Кольберг сидел за столом. Рядом с ним стояли два охранника, без винтовок, с кинжалами за поясами, с нагайками в руках.
После встречи с Курбатовым у Кольберга не оставалось сомнений в том, что Шевров заврался.
Побег для Кольберга стал еще более подозрительным. Он теперь был почти уверен, что стоит на правильном пути, но не выбрал еще главной фигуры. Пока его сбивало с толку искреннее удивление Курбатова. Вносил недоумение и рассказ Курбатова о чекисте. План допроса Шеврова еще не сложился. Поэтому Кольберг томил его ожиданием. У него были бумаги, над которыми надо было поработать. Так, держа Шеврова на отдалении, Кольберг занимался довольно долго бумагами. Потом поднял голову и поманил рукой Шеврова. Остановил его, когда тот подошел шага на три к столу.
