Борис Солоневич - Рука адмирала
Рапорта эти заставили чекиста задуматься. Он долго сидел, опустив голову на руки, в глубоком размышлении. В открытое окно доносился шум Лубянской площади, звонки трамваев, шелест ленты пешеходов на троттуарах, но эти звуки не доходили до сознания Садовского. Он перечитывал строки донесения Фирина и пытался связать их значение с материалами донесений из Одессы.
Чего искали спортсмены в памятниках адмиралов? В чем ключ их розысков?
Садовский курил одну папиросу за другой, и его сухие нервные пальцы с раздражением перелистывали лежавшие перед ним страницы. Острые глаза под нахмуренными бровями и наморщенным лбом вглядывались в каждую строчку донесений. Потом чекист закрыл папку, уже носившую звучное название «Тайна Адмирала», и, взяв лупу, стал вглядываться в присланные из Одессы фотографии, потеря которых доставила столько огорчения Мисе.
На этих фотографиях было ясно видно, как Ирма, держась за руку герцога Ришелье, стоит и весело улыбается. На другой фотографии Ирма делала шутливый вид, что пытается выдернуть тяжелую шпагу из ножен.
На третьей фотографии она нежно взяла герцога под ручку. На всех фотографиях положение девушки была связано с Рукой Адмирала.
Садовский вздрогнул и лихорадочным движением взялся опять за рапорты Фирина… Его догадка подтверждалась: бюст адмирала Ушакова никак не заинтересовал Сумца, ибо в бюсте не было рук… А зато в памятнике адмирала Макарова Сумец, как и Прегер в Одессе, проявил громадное внимание именно к рукам памятника.
— Вот оно что! воскликнул молодой еврей, и хмурое лицо его преобразилось в торжествующей усмешке… Попался, который кусался!.. Наконец то!
Он схватил лежавший рядом телеграфный бланк и написал:
«Севастополь. НачОблотдела НКВД. Дополнительно инструкции 7601 предлагаю порядке боевого политзадания немедленно тщательно осмотреть руки памятника адмирала Корнилова малаховом кургане тчк результаты молнируйте[30]. СО. № 27415».
На звонок бесшумно появился рассыльный.
— Срочно. Литера СС, коротко сказал Садовский.
18. Рука третьего адмирала
В это время, весело болтая и шутя, молодые люди возвращались в сумерках на Малахов курган.
— А долго мы все таки пробыли у мертвых иностранцев в гостях, сказал Сережа. Интересно, дожидаются ли нас наши «беспозорники»?
— А зачем они тебе?
— Да ведь хорошие ребятишки. Они ко всем, собственно, как волчата относятся: как бы укусить, слямзить, ударить… Рубль в чужом кармане для них, так сказать — вроде личного оскорбления… Если вообще в нашем дурацком мире человек человеку — волк, то для них человек человеку прямо — чорт!.. Но лаской с ними можно многое сделать. Вот, может быть, Тамаре их в свой детдом удастся затащить. На том свете это спасение душ зачтется…
Но на тропинке, где спортсмены расстались с беспризорниками, никого не было.
— Неужели сбежали наши герои? разочарованно протянул Сережа. Экая жаль… Митька этот — прямо бриллиант боксерский. Какого чемпиона можно было бы сделать!
Как и обещали, они шли по старой тропинке к памятнику. Проходя мимо плиты, установленной на месте гибели адмирала Нахимова, Боб вдруг заметил своими зоркими глазами что то белое.
— Это что еще за сюрприз?
Все подошли к плите. Там, завернутый в платок, лежал какой то предмет, оказавшийся… портмонэ Тамары.
— Вот те на… И тут на камне еще что то написано.
При свете нескольких спичек можно было прочесть коряво написанные мелом слова: «вертаем взад звените».
— Ну, и грамотеи!..
— Не в этом дело, торжествующе воскликнул Сережа. А вот видите — я был прав: в каждой душе где то кусочек благородства сидит. И всегда лучше в это верить… Этот кусочек никогда не обманет… Тут, видно, младший спер, а Митька и взъелся на него. Вероятно, у них и драка по этому поводу вышла. Молодцы ребята!
— Постой ка. Да этот платок совсем в крови!
— Вероятно, Митька тому, другому, нос и расквасил.
— Да нет, непохоже. Тут слишком много крови. Посмотри… Тут не расквашенным носом пахнет. Было что то серьезнее: не дружеский мордобой, а настоящее кровопускание, вроде Севастопольской Обороны. Кто то кого то и от кого то оборонял…
— Но где же в самом деле наши ребятишечки? Они ведь обещали обождать.
— Не выдержали, видно. Сбежали.
— Не может быть! Не верю. Этот Митька — парень не таковский, чтобы сбежать!
Москвич оглянулся и крикнул:
— Митька!.. Эй, дружок… Митька! Все молчало.
— Митька!
Неожиданно из кустов послышался неуверенный отклик:
— Я тута.
— Ну, так иди, брат, сюда. Чего ж ты там прячешься?
Несколько секунд длилось молчание. — А драться не будете? Сережа рассмеялся.
— Это он боится наказания за портмонэ. Нет, Митя! Не бойся, выходи! Никто драться не будет.
— Ей Богу?
— Честное слово футболиста.
Очевидно, это обещание подействовало. Смущенная рожа мальчика показалась в кустах. Он нерешительно подошел к молодым людям.
— Так, ей Богу, бить не будете? Вишь ведь вас сколько!
Сережа потрепал его по плечу.
— Не дрефь, Митя. Мы ведь не милиция и не халдеи… А ты ведь все вернул.
— Это, ей Богу — не я, оправдывался Митя. Это — Ванька, сукин сын…
— Так это вы из за этого и дрались? Мальчик качнул головой.
— Угу… Это я ему холку мылил. Пусть не тибрит у своих.
Тамара невольно рассмеялась.
— Ну, значит, мы теперь в «свои» попали? А что такое «свои»?
Беспризорник замялся.
— «Свои» — это которые, значится, свойские. Не фраера. Которые понимают, что и нам жить тоже хотится. Не сволочь, как один тут заявился с кустов!.. Мы тут ему…
— Ладно, ладно, Митя, потом расскажешь… Мне надо теперь с тобой всерьез потолковать. А где, кстати, Ванька?
— Черви-Козырь то? Да он боится сюда идти. Он где то сь с Шариком в кустах сидит.
— Ладно, и пусть посидит. Пока ты мне один только нужен. Ребята, обратился он к Бобу и Тамаре. Будьте хоть раз в жизни перепендикулярны — посидите тут, пожалуйста, несколько минуток в одиночестве. А мне с Митькой кое о чем договориться нужно!
Сережа с мальчиком подошли к памятнику. Уже совсем смерклось. В городе зажглись фонари. На бледно-синем небе показались первые звезды. На Малаховом кургане царила торжественная тишина. Темные кусты скрывали пьедестал памятника адмиралу, мощный силуэт которого резко вырисовывался на светлом фоне неба.
— Видишь ли, Митя, какое дело, тихо начал Сережа. Мой брат — это я тебе по секрету говорю, конечно — офицером был тоже. За Россию сражался — против чекистов. А когда он с Белой
