Сергей Абрамов - Опознай живого (Сборник)
— Что за вольт, Галка? — удивляюсь я.
— А ты хочешь, чтобы Сахаров принес тебе завтрак из ресторана?
— Шеф может послать официантку.
— А если Сахаров все-таки принесет сам?
— С какой стати?
— Подумай. Ты очень уверен в том, что ему не захочется подсыпать тебе чего-нибудь в чай или кофе?
— Яд в кофе! Этим занимались, насколько я помню, Рене-флорентинец у Дюма и Чезаре Борджиа у Саббатини. Даже Сименон не подвергал Мегрэ такой вульгарной опасности.
— Почему обязательно яд? — витийствует Галка. — Есть и снотворные. Имеются и другие токсические средства, позволяющие положить человека на больничную койку. Ты же сам говорил, что ему важно попасть в Москву раньше нас.
— Между «важно попасть» и «попасть» не один шаг. Боюсь, что даже и яд теперь ему уже не поможет… А где же все-таки будем завтракать?
— Может быть, в кафе на причале?
— Причала еще не видно. Придется к твоему варианту прибегнуть.
— Какому варианту?
— Позвонить капитану.
Но телефон сам предупреждает меня. — Вас просят срочно в радиорубку.
— Одевайся, Галка, и будь готова, — говорю я, срочно приобретая подходящий для палубы вид. — Когда позвоню, подымайся наверх.
В Москве меня уже дожидается у телефона Корецкий.
— Очень коротко, Александр Романович. Есть уже данные экспертизы по фотокарточкам. На фотоснимках Сахарова в 1970 году и в 1946-м после возвращения из плена установлено приблизительное тождество оригинала с оригиналом фотокарточки Пауля Гетцке, присланной из ГДР и датированной 1940 годом, с учетом, конечно, допустимых возрастных изменений.
— Почему приблизительное?
— На снимке Гетцке нет шрама на лице и несколько иная конфигурация губ.
— И шрам и складка губ могут быть результатом косметической операции.
— К сожалению, снимки даже при увеличении не позволяют установить косметическое вмешательство.
Я вздыхаю.
— Значит, остается лаборатория.
— Лабораторное исследование может быть проведено только после ареста обвиняемого.
— Знаю, Коля, знаю, — устало говорю я. — А как обстоит дело с идентификацией почерков?
— Пока никак. Эксперты в чем-то еще сомневаются. Окончательный результат экспертизы получим часа через два.
— Значит, в два позвоню по ВЧ.
— Лучше в три, Александр Романович. До трех обязательно позвонит Ермоленко. Предварительные данные обнадеживают. Бугров именно тот Бугров, который был в сорок шестом в Апрелевке, и Сахаров, о котором шла речь, именно тот Сахаров, который нам нужен. Ермоленко обещал позвонить тотчас же, как только все детали разговора с Бугровым будут уточнены.
— В три так в три, — согласился я. — Лишний час музыки не испортит. А как наблюдение в Апрелевке?
— По плану. Пост у дома и наблюдение за передвижением по городу. Пока тихо.
— Главное, не допускать встреч с неизвестными в городе лицами.
— Учтем, — отчеканивает Корецкий и кладет трубку.
Завтрак у капитана сервируется, едва я успеваю высказать свою просьбу. Мало того, мы получаем приглашение и на все дальнейшие завтраки, обеды и ужины вплоть до прибытия в Одессу. В личных контактах с Сахаровым уже необходимости нет. Пусть переживает в одиночестве. Главное сейчас — это встреча с батумской опергруппой раньше, чем Сахаров сойдет с теплохода.
Но и тут решение уже подготовлено. И даже, я бы сказал, с некоторым театральным эффектом. Пока мы завтракаем и слушаем занимательные капитанские байки о корабельном житье-бытье в загранрейсах, к теплоходу подходит катер из виднеющегося на горизонте батумского порта, и высокий грузин в штатском появляется в капитанской каюте с просьбой немедленно связать его с полковником Гридневым. Все понятно. Я извиняюсь перед капитаном и выхожу с грузином на мостик.
— Старший лейтенант Лежава, — представляется он, — жду ваших распоряжений.
— Вы обо всем предупреждены или нужны разъяснения?
— Задача поставлена так. Объект наблюдения должен быть опознан по фотоснимку. Снимки розданы. Мы встречаем его у трапа, следуем за ним по городу, засекаем все встречи и разделяемся в зависимости от ситуации.
— Сколько у вас человек?
— Четверо. С нами легковая машина и мотоцикл.
— Учтите главное: его ни в коем случае нельзя упустить.
— Мы не упустим, а погранохрана предупреждена. — Погранохрана не понадобится. За границу он не побежит. Вероятнее всего, попытается удрать на самолете в Москву.
— Билетов в Москву уже нет. На все рейсы до утра.
— Он может ждать до утра. Смущены? Что делать тогда, узнаете. А пока разберем другие варианты. Во-первых, можно достать билет и по блату.
— Постараемся пресечь и эту возможность, товарищ полковник.
— Можно вылететь в Москву и с других аэродромов. Скажем, из Сухуми, Адлера или Тбилиси. А туда добраться не так сложно.
— Будет сложно. Мы посадим в кассу своего человека.
— В городе не одна касса. Можно уйти в Сочи и на «Комете» — здесь ходят суда на подводных крыльях. В Сухуми тем более. А до Тбилиси поездом ночь езды. Вариантов много. Опять смущены? Ну так вот: если он опередит или перехитрит вас, задержите его хотя бы под предлогом, что он не то лицо, за которое себя выдает, что требуется проверка подлинности его документов, и вызовите меня — я буду у вас в управлении. Это на случай, если он попытается бежать из Батуми. Если вернется на теплоход, не спускайте синего глаз, куда бы он ни направился. В бар так в бар, в бассейн так в бассейн. Наблюдение и днем и ночью. Учтите, что он отличный пловец и легко может вплавь добраться до берега. Все это диктует необходимость по крайней мере двоим из вас сопровождать нас до Одессы.
— Нас уже предупредили об этом, товарищ полковник.
— Кто поедет?
— Я и лейтенант Нодия.
— Вот и отлично, — улыбаюсь я так точно и ясно понимающему меня человеку. — Будем работать совместно. Дополнительные распоряжения получите по возвращении на теплоход. Каюту мы вам подберем поближе к объекту наблюдения. А пока займите пост у лифта на шлюпочной палубе и ждите, пока он не выйдет из каюты. Третья от вестибюля, номер сто двадцать четыре. Вы его сразу узнаете, если он не сбрил бороду, а я думаю, что не сбрил. Он будет с женой — эффектная крашеная блондинка лет сорока, жемчуг в ушах, жемчужная нитка на шее. Пойдете вслед за ними, чтобы наблюдающие у трапа действовали безошибочно.
— А если он с женой где-нибудь разделится в городе?
— Жену оставьте в покое. Важно не упустить его.
— Будет исполнено. — Старший лейтенант машинально тянет руку ко лбу, но, вспомнив, что он в штатском, виновато раскланивается и уходит. Хороший, по-видимому, работник, толковый и не болтливый. С такими легко.
