Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане
— А почему вы не эвакуируете ваши военные базы? — Вошел в беседу Фридрих, — границы НАТО давно отодвинулись далеко на восток, так и отводите туда войска, ближе к границе.
— Если официально, то сами немцы против. Психическая зависимость. Синдром беззащитного ребенка без союзнического присутствия. А также безработица в районах дислоцирования воинских подразделений. В случае их вывода пострадает экономика, пострадают рядовые граждане…
— Но тогда, почему бы, для укрепления дружбы между народами Объединенной Европы, не поступить сообразно: Английские, Голландские и Французские контингенты в Германии, а Германские в Англии, Голландии, Франции?…
— Возможен обратный эффект, памятуя итоги второй мировой войны… не контролируемая реакция малообразованного населения…
— Чушь! Что, вы до сих пор нас боитесь?! — Выпалил Фридрих и, припомнив давеча прочитанную статью, добавил, — Германия всегда, со времен раннего средневековья была Всеевропейским полем боя. Немцы устали быть всегдашними заложниками ожидания очередного столкновения сил Запада и Востока на своей земле. Мы не хотим быть полем боя. Вот, Польша сама просилась в НАТО, землю лапами рыла. Отодвиньте туда войска, и переместится точка столкновения, переместится "поле боя"…
— Считалось же — за кем поле боя, за тем победа. Ваши войска в Германии — значит, поле боя ваше? Напрасно. Вполне возможно из под вас скоро выдернут само поле. — Неожиданно поддержал всплеск Фридриха Йенс. — Вам, что, хочется как в Ираке? Сидеть в бронированных банках бункеров и контролировать территорию в пределах видимости через пулеметный прицел? Я не о немцах — другие ковриком из под вас землю выдернут, и…. — Йенса отвлек трезвон сотового телефона, коротко выслушав отключился. — Хватит геополитики, господа. Фридрих услуга тебе будет стоить… — и Йенс назвал довольно крупную сумму, добавив, — с этих уродцев надо брать по-полной. Если научились читать — пусть учатся ценить саму возможность читать.
Нам пора, Фридрих, мой друг хотел посетить несколько ночных заведений…
Фридрих несколько замешкался, но пересиливая стыд, пробурчал:
— Так, что хотел сказать мне Ваня?
— Да!…Наверное, он видел будущее и рассказал тебе о нём. — Сказал, задумчиво, Йенс, уже в плаще и с зонтом в руке — Но, что бы избежать вариативности, я посоветовал бы тебе кончить этого Албанца, сознательно и быстрей… Извини, — точно в срок. Я предупрежу Майера, что бы он тебе посодействовал.
И два старых соратника по торговле краденным с американских баз оружием, а также по снабжению янки гашишем и опием, удалились из ресторана чуть ли не в обнимку. А Фридрих поспешил домой. Предстояло четкое немецкое планирование ближайшего будущего и важные звонки.
……………………………………….
Майер и Компания — была частным охранным предприятием, но своим людям оказывало услуги и более широкого профиля. Нет, не убийства, что вы! Но ведь и помимо непосредственного нажатия на курок, есть уйма рутинной деятельности по обеспечению конечного результата. Об убийствах правильные люди не говорят, а лишь вздыхают, находясь в нужном месте. Жалуются на жизнь в разговорах с самим собой, по забывчивости, вслух. А вечером — звонок, — незнакомый дяденька предлагает устранить жизненные проблемы за достойную плату. Поэтому Фридрих совершил необходимый ритуал, заехав по пути домой в неприметный маленький бар.
……………………………..
Подъехав к своему уютному домику в пригороде, Фридрих увидел "Фольксваген" друга Гюнтера.
Их дружба, начавшись в дошкольном детстве, перетекла в школьную, где перемешалась с девочками, "неудами", и "проказами". Всегда совместными, по мере взросления, всё ближе и ближе подходивших к границам закона. И вот однажды, незаметно его пересекшие. Фридрих, взял всё на себя и вкусил тюремного хлеба.
А друг Гюнтер, враз обретя примерное поведение, двинулся дальше по жизни стезей "отличника". После школы сыграл роль "образцового солдата". А после армии ему удались роли "примерного семьянина" и "бескомпромиссного блюстителя закона". Фридрих же с тех, так и не покинул уголовного сокрытого мира. Он, хотя и приобрёл юридическое образование и получил лицензию адвоката, практиковал исключительно со своими криминальными партнерами, либо по их доверенности.
Кто-то подумает, что дороги друзей разошлись и ныне для них понятие "друг" лишь в скобках, а в реальности они непримиримые враги? Нет, нисколько! Их дружба только крепла, и давно превзошла братское родство, по уровню взаимодоверия и понимания. А уж тайн меж ними никогда не было.
Парадоксально и противоестественно — столь тесная связь уголовника и полицейского?
Конечно да, что возмутительно для людей мелких и больных самой мерзкой — "праведной" ложью.
Их неизбежно должны были развести конфликты интересов?
Должны были, но лишь обогатили духовно и материально.
Пользовались ли они знаниями друг друга в профессиональной деятельности?
Всегда.
Но, не афишируя, и скрупулезно не подставляя друг друга.
С первых опытов самоанализа Фридрих установил за собой какой-то рок ущербности, неполности бытия. И оттого многое неуютное и просто страшное, что случалось с ним в жизни, воспринимал со вздохом, как должное. Он никогда не видел отца, даже нередкие любовники матери были лишь мелькавшими спинами по лестнице наверх к маминой спальне.
Одинокость был его удел, если бы в соседний дом не поселилась большая семья.
Семья Гюнтера была не просто полной. А сверхполной: кроме папы и мамы, старших брата и сестры, с ними жили две бабушки. Еще один дедушка и один дядюшка, старше дедушки. А также сестра отца в инвалидной коляске. Плюс к тому кошки бабушек и собаки дядюшки. Наконец, канарейка и старый попугай, транслировавший радиопередачи времен рейха.
Вы думаете, Гюнтер был счастлив? Так считал Фридрих. Но Гюнтер тоже был одинок. Его одинокость была округлой, — он был лишним в семье. В семье, бурлящей насыщенной жизнью, из которой он просто выталкивался стихией самовозпроизводящейся толчеи.
Одиночество же Фридриха зияло глубокой впадиной, где в темноте, у самого дна, гуляло неизбывное эхо недостатка себя.
Его одиночество вакуумом втягивало в себя всё. Все мельчайшие впечатления жизни за окном, которая за стеклом казалась жизнью инопланетного мира. Мать допоздна работала, а дома у них не было ни телевизора, ни сиделки. Её роль исполняла соседка, по нескольку раз на дню заходившая в дом, — присмотреть и покормить.
И вот однажды, Фридрих привычно сидел у окна. За окном лишь край тихой улочки да угол дома. Да старый, но хилый дуб, и более ничего. Фридрих безумно пялился в эту щель мира и впитывал серость дня. Опустив глаза на подоконник, Фридрих приметил заблудившегося муравья и встретил его как гостя. И уже готов был вручить муравьишке свою безграничную тоску и наречь Другом, как от беседы с туповатым муравьем его отвлекло Явление.
