Олег Глушкин - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №6
Махмудбек и Адхам молча наблюдали, как проводник, поглаживая по шее, успокаивая, вел первого коня. Потом вернулся за вторым. За третьим. Проводник словно доказывал, как прочна и удобна эта шаткая дорога. На всякий случай он уверенно сказал:
— Четыре, пять манов выдержит…
Маны — на Памире чуть больше 35 килограммов.
Махмудбек и Адхам пошли, изредка касаясь ладонями отвесной скалы, ощущая ее вечный холод. Солнце сюда не заглядывает, по скале постоянно стекают тонкие, почти незаметные ручейки… Где-то Тает снег, и вода находит трещинки среди плотных камней.
Казалось, искусственная тропка пружинисто прогибается под ногами, испытывая нервы…
— Как, Адхам? — спросил Махмудбек.
— Хорошо, господин… — с показной небрежностью ответил юноша.
Он пройдет этот страшноватый овринг. Вечером ждет Гульташ. А там еще один переход. И все… Парню становится труднее скрывать свое нетерпение. Скоро… Очень скоро он будет дома.
Не наделал бы глупостей у Джанибека. Надо будет настоять, чтобы Адхама сразу же переправили через границу…
Джанибек… Как он встретит Махмудбека? Что дошло в эти дикие горы о нем, о муфтии Садретдинхане, о размолвке с Пулатходжаевым?
Махмудбек уже убедился: вести из долины, несмотря на грозные непроходимые перевалы, каким-то чудом просачиваются в горы. Пусть по капле… Будто вода через плотные, покрытые зеленым лишайником скалы.
Маленький караваи вновь пополз в горы. Вновь зацокали копыта послушных, выносливых животных…
Было очень тихо. И вдруг странно, неожиданно в этой тишине, раздался постепенно нарастающий рокот самолета. Наконец он, небольшой, юркий, вынырнул из-за вершины, качнул крыльями и скрылся.
Проводник восхищенно помотал головой.
— Как быстро… — и вздохнул: — Интересно…
Махмудбек не успел осмотреться в комнатке караван-сарая, не успел умыться, как прибежал Акбар, плотный, сильный мужчина лет сорока. Он без стука ворвался в комнатку, раскрыл руки и, шагнув, обнял Махмудбека.
— Это вы! Вы! Узбек! Кого аллах наконец-то послал в это проклятое место. Узбек! Скажите что-нибудь… Дайте услышать родные слова…
Акбар заплакал.
— Я единственный узбек. Единственный в Гульташе… Вы сейчас пойдете ко мне. — Он не давал возможности Махмудбеку даже ответить на приветствие. — Вы знали Барат-хана? Я его старший сын… Я растерял своих братьев. Их четверо. Вы слышали о моем отце?
Махмудбек слышал и об этом курбаши.
— Я рад вас видеть, — наконец сказал Махмудбек.
Он действительно был рад такой встрече. Акбар должен многое знать о путниках, которые здесь проходили, о становище Джанибека-кази там, рядом с советской границей.
Махмудбеку выделили отдельную комнату. В нишах стояли лаганы, касы, чайники, пиалы разрисованные искусными мастерами. Высилась горка из сложенных ватных одеял — курпачи, атласных, шелковых, бархатных. Все свидетельствовало о достатке, об умении жить и встречать гостей. Гости в этом доме бывали. Из горячих, шумных рассказов Махмудбек понял, что у Акбара останавливаются люди Джанибека.
Махмудбек расспросил о здоровье Джанибека, о его делах.
— Самого я видел давно. Три года назад… — ответил хозяин. — А его люди бывают, когда идут на базар.
Чувствовалось, что Акбар не сотрудничал с Джанибеком. Да и говорил о главаре банды без особого почтения, как о простом смертном: коротко, общими словами.
— Прошлогодний гость ушел? Как его здоровье?
Махмудбек задал два вопроса подряд, спокойно, без особого интереса, в то же время показывая свою полную осведомленность о последнем «госте».
— Ушел… Совсем недавно. Пять дней назад. Болел долго в прошлом году. Японец дома у себя держал. Никого к нему не пускал. Тот, когда трепала малярия, много говорил. А поправился, уже перевалы закрылись, К Джанибеку японец гостя тогда не отпустил. Только недавно.
— До Джанибека можно было дойти? — спросил Махмудбек.
— В прошлом году? Можно… Не отпустил японец. Держал у себя.
Ясно, что это их человек. Японцам не хотелось на всю зиму оставлять своего агента в банде Джанибека-кази. Сейчас агент только отдохнет перед уходом за границу. На это уйдет день-два.
— В Гульташе все видно. Очень маленький город. А японец хитрый. Следит за каждым новым человеком. С кем встречается, куда ходит. Все хочет знать… — продолжал Акбар.
— Японец — наш враг.
— Враг? — удивился Акбар.
— Да…
— Тогда нам нужно держаться с англичанами! — шумно вздохнул Акбар.
Он любил их, англичан. Как и его отец, Барат-хан.
— Значит, тот гость…
— Да, да, Акбар. Нам надо купить слугу японца. Надо узнать, что говорил гость в горячке.
— Слуга… — пожал плечами Акбар, давая понять, о чем может сказать простой памирец, что он запомнил.
— Надо…
— Хорошо, — кивнул Акбар, — я постараюсь…
Махмудбек стал укладываться. Удобнее положил подушки.
— А вчера мы еще проводили гостей… — между прочим сказал хозяин.
— Кого? — насторожился Махмудбек.
— Они мало были. Кажется, братья… Один почти сумасшедший. Глазами сверкает. Зубами скрипит. Кого пугает? Не знаю.
— Другой?
— Другой обыкновенный. Его Шукуром звали… Умывался…
Я видел шрам.
— На правом плече?
— Да… Вы их знаете, господин?
— Знаю… — Махмудбек опять поправил подушку. — Как они попали сюда?
— На самолете, господин. Как важные люди. Это же очень дорого.
— Братья ушли?
— Сразу… Они, наверное, уже у Джанибека. Скоро мы об этом узнаем.
— Как? — невольно вырвалось у Махмудбека.
— Дня через два люди Джанибека придут в Гульташ.
Мы вместе пойдем на базар. Ведь скоро… — Акбар стал по пальцам подсчитывать дни. — Скоро пятница. Там, у дворца Агахана, базар.
За сытным, большим завтраком шел ленивый разговор о жизни в горах. Поднимался ароматный пар над большими кусками баранины с белым рыхлым салом. Баранина была приправлена какими-то травами. И в прозрачном бульоне плавали темные точки тмина, барбариса.
Горячий, наваристый бульон пили короткими глотками.
После такого завтрака можно пускаться в любой трудный путь. Адхам с надеждой поглядывал на Махмудбека. Можно понять его нетерпение. Два-три дня дороги, пусть самой сложной, и он будет на той, родной стороне.
Как себя поведет Адхам?
Махмудбек был почти уверен, что юноша сам пойдет к советским пограничникам и на следствии выложит все факты, имена, даты, которые так старательно запоминал в эти дни.
Так и не узнает Адхам, что за человек, с которым он шел… Будет, наверное, всю жизнь считать Махмудбека злейшим врагом.
