Виталий Мелентьев - Искатель. 1975. Выпуск №3
— Ну, с пулеметом… А какое это имеет значение? Доски какие-то… На лесозаготовки сюда приехали, что ли?
И на этот раз у Андрея еще хватило выдержки сдержаться.
— В самом деле странно, — протянул он, вытаскивая карту. — От передовой вывозить пиломатериалы в тыл. Впрочем… Впрочем, смотрите, вот здесь лесопилка. Тартак, — отметил он почему-то по-польски. — А дорога… Дорога идет по просеке. Как раз в район, занятый танкистами. А от них, возможно, к станции. А что брусья?.. Так брусья наиболее дорогой пиломатериал. Так что все как будто верно. Больше ничего не слышали?
— Никак нет, товарищ младший лейтенант! — быстро отрапортовал Гафур.
На этот раз Сутоцкий посмотрел на него с откровенным презрением.
— А я слышал вот что. — Андрей рассказал обо всем, что он слышал, и заключил: — По-видимому, эсэсовцы стоят на месте довольно прочно. Но нужно будет понаблюдать за ними с другой стороны. Давайте посмотрим откуда.
Он развернул перед разведчиками карту. Синим кружком на ней был очерчен район сосредоточения эсэсовцев — лес, река, перелески, несколько деревенек и, значит, полей в их округе: идеальное место для занятий танкистов.
Как раз в это время стал спускаться с дерева Грудинин. Он аккуратно обулся, осмотрелся и прислушался, потом присел и закурил. И уж только после этого пошел к товарищам.
— Разрешите доложить, товарищ командир? — спросил он, не очень умело прикладывая ладонь к пилотке.
— Разрешаю, ложись.
— Танковые моторы вы, конечно, слышали? — Матюхин кивнул. — И выстрелы? Так вот я поначалу думал, что это у них боевая учеба. Но мне в прицел видно подальше, и вот что меня заинтересовало. Сколько было выстрелов и орудийных, и пулеметных, а ни одной трассы. Ладно бы пулеметной — день все-таки, трассер у пули слабый. Так и у снарядов трассеры не срабатывали. И опять-таки — если бы они стреляли бронебойными, значит, без трасс не обошлось бы. А если бризантом или там, к примеру, осколочным — где-нибудь, а должен же был быть разрыв. Хоть если бы снаряд в цель попадал, хоть перелет бы давал. Но должен же был быть разрыв? А?
— Должен, — согласился Андрей, уже понимая, что Грудинин отметил то, что просмотрел, вернее прослушал, он. Артиллерист называется! Экая шаблонность мышления! Ведь на то он и разведчик, чтобы все замечать.
— А разрывов не было?
— Не было.
— Тогда все, товарищ командир. Раз и вы так думаете.
— Ладно. Давайте думать, куда и как выходить.
Они долго путешествовали по карте и решили обходить район дислокации противника справа, чтобы заодно проконтролировать и железную дорогу — там можно было подобраться и к ней. Сутоцкий иронически спросил:
— А сигналы подавать сюда будем бегать?
Гафур и Грудинин тревожно посмотрели на Андрея. Неужели командир дал промашку?
— Сигналы действительны во всей полосе армии, — очень сдержанно ответил Матюхин, и Сутоцкий потупился: Андрей опять подходил к пределу.
Днем они наблюдали, выбирали примерный маршрут, вечером подремали, а в двенадцать ночи Андрей дал условный сигнал две ракеты — противник на месте.
Только после этого они снялись с места и двинулись несколько наискосок того хуторка, на который они собирались выйти. В три часа ночи Гафур залез на сосну и дал следующую пару ракет. Уже выровняв маршрут, Андрей подозвал Гафура:
— Передовая видна?
— Да. Осветительные ракеты и зенитные трассы.
— Хорошо видны или только просматриваются?
— Хорошо!
— Тогда можно забираться поглубже, ракеты сильные.
К рассвету группа Матюхина вышла к лесному хуторку. Здесь должно было быть несколько домов и поля с огородами. Но ничего этого уже не осталось. Обелиском торчала труба над русской печью, и пряно пах бурьян, который хорошо разрастается на пожарищах.
Но дальше, там, где на карте поля спускались в низинку речушки, бурьяна не было. Плыл легкий туманец, и они не сразу разобрались, что попали на большой, даже огромный огород. Тщательно спланированный и не менее тщательно ухоженный.
Впереди из тумана поднимался старый сенной сарай и еще какое-то кособокое строение. Пахло свежеполитой, хорошей землей. Грудинин вздохнул поглубже и отметил:
— Компосты делают. Из ботвы.
Только после этих слов Матюхин уловил слабый кисловатый запах от невидимых компостных куч. Сутоцкий нагнулся к Андрею и шепнул:
— Пошуруем! — Глаза у него поблескивали даже в сумерках, а в движении, в фигуре появилось хищное, стремительное…
— Нельзя, — покрутил головой Матюхин. — Сидеть или ползать тихонько.
— И ты туда же…
Мгновенно вспомнились его перегляды с Гафуром, и Андрей спросил:
— Шарафутдинов тебе уже напоминал?
Сутоцкий отшатнулся и отошел.
— Пара Сутоцкого на месте. Грудинин, за мной.
Пригибаясь и прислушиваясь, они прошли между грядок к сараю. Там на сене спали работницы и дети. От сарая прокрались к избушке-полуземлянке, заглянули в темное окно, прислушались и осторожно приоткрыли дверь. Пахнуло конским потом и махоркой. Хриплый простуженный голос спросил:
— Кто там?
Матюхин ответил по-немецки:
— Свои. Не бойся.
Чиркнула спичка, и засветилась стеариновая плошка. На топчане сидел босой старик в распахнутом немецком кителе и старых советских солдатских брюках. Он не спеша почесывал впалую грудь и раскуривал цигарку.
— Что надо, пан?
— Никто не заходил к вам? — опять по-немецки заговорил Матюхин. — Нет ли здесь или поблизости наших солдат?
— Нихт зольдатен, — ответил старик и отвернулся к окошку. Грудинин немедленно загородил его собой. Старик отвернулся в другую сторону.
— А чем вы здесь занимаетесь в такой поздний час? — спросил Андрей.
Старик каменно молчал, потом вдруг стал обуваться — быстро и сноровисто. Встал, застегнул немецкий мундир и спросил:
— Чеснок? Шпинат? Капуста?
— Ладно, — переходя на русский, махнул рукой Андрей. — Кем здесь пристроился?
Лицо старика не дрогнуло, только на мгновение чуть расширились глаза.
— Огородник… По-старому, по-колхозному — бригадир. А по-немецки… Ей-богу, не выговорю.
— Немцы есть?
— Нет. Тут их всего двое — начальник да кладовщик. Они в деревне живут. Там у них тыловая контора.
— А что за женщины спят в сарае?
— Заночевали. Третий день на уборку гоняют, им туда-сюда ходить не захотелось. Да и боятся: красные самолеты зачастили. Начнут бомбить — не обрадуешься. Вот они и здесь… Которые с детишками, которые одни… Да и прокормиться здесь легче.
Старик отвечал быстро, но слишком уж заученно и так, как можно отвечать любому — и немцу, и русскому, и полицаю.