Енё Рэйтё - Три мушкетера в Африке
– Слышь, Султан… Кто это вытворяет и с какой стати? Малахольный, что ли?
– Нет. Мне кажется, самый умный и ловкий мошенник всех времен и народов решил провернуть в Игори крупнейшую сделку. Я пока что не до конца раскусил его… Извини, сзади идут… – И для видимости дает мне по башке. В результате язык прикушен, в ушах звенит.
Нас обгоняет тощий капрал, у которого дурацкая привычка то петь, то насвистывать.
– Вздумаешь шпионить, я из тебя мозги вышибу! – орет Турецкий Султан и для отвода глаз отпускает мне затрещину.
Капрал прошагал вперед, я поднял свое кепи и отряхнул с него пыль.
– Этот плюгавый тип, – шепнул мне Султан, – подлый доносчик. Вечно подглядывает, подслушивает… Беспроволочный Телеграф – такая у него кличка.
– Ну… а какая цель у людей?
– Арестанты на седьмом небе от счастья. Ни тебе службы в пустыне, ни обещанного ада – сплошное райское житье. Какой еще цели нужно?
– Но ведь это житье для дураков: слепо верить, будто бы ты в раю.
– Верно говоришь: будь дураком, станешь жить как в раю. Смотри, что на стене написано!
На фасаде дома виднелась надпись крупными буквами:
ПРОЧТИ И ПОДУМАЙ!«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное!»– Лучше бы уж написали правду, – заметил я. – Кто посмеет здесь думать, того черти в ад утащат.
– Нет, так, как есть, – лучше. Распоследнее дело малевать чертей на стене… Ну, а вы как, разработали какой-нибудь план?
– Альфонс Ничейный говорит, надо бы выбраться из форта и потолковать с Франсуа Барре.
– Он тяжело болен… Что ж, попробую вам помочь… Конечно, соблюдая видимость.
– Знаешь, Султан… хм… какие-то у тебя всегда подозрительные махинации…
– Ну и что? Я всегда добиваюсь результата, а это главное, – невозмутимо ответил он и, соблюдая видимость, с таким усердием припечатал ногой мне по колену, что у меня искры из глаз посыпались.
– И все-таки, – попросил я, прежде чем нас успел бы догнать очередной прохожий, – ты обожди встревать, пока с нами не обсудишь.
– Можете на меня положиться. А в твоих советах я не нуждаюсь! – И он отвесил мне две оплеухи. – Теперь убирайся с глаз долой, недотепа хренов!
Кепи мое слетело, голова кружилась. Я обернулся назад, огляделся по сторонам – нигде ни души.
– Где ты тут увидел прохожих? – недоуменно спросил я.
– Не видел я никаких прохожих!
– Тогда почему ты меня валтузил?!
– Потому что достал ты меня, придурок! – отрезал он и испарился.
Глава пятая
1
Я рассказал приятелям о нашей встрече. Растянувшийся на койке Альфонс Ничейный, по своему обыкновению, промолчал, зато Чурбан Хопкинс отозвался сразу.
– Рано или поздно я так измордую этого Султана, что будет весь в синяках с головы до пяток!
– На сей раз он не виноват, – вступился я за нашего двуличного дружка. – Ему действительно важно соблюдать видимость. И если бы у него действительно было рыльце в пушку, он бы точно не стал сопровождать сюда Ивонну.
– Он и не сопровождал ее, – негромко заговорил Альфонс Ничейный. – Ивонна сама сюда добиралась. И предупредила меня: Турецкому Султану нельзя доверять, ведь именно из-за него Ивонну взяли под стражу. Он сразу же выдал ее, как только увидел.
– Сволочь!
Ну, что вы скажете? Тогда чего, спрашивается, он лупцевал меня, какую такую видимость соблюдал?
– Франсуа Барре под арестом, – продолжал Альфонс. – Стоит только Ивонне попасть под подозрение, брата прикончат, да и ее тоже, скорей всего. Поэтому она и старается избегать нас.
– А как ей удалось проникнуть сюда?
– Судя по всему, у нее действительно влиятельные связи. Она раздобыла приказ, который предполагалось послать с курьером. Приказом предписывалось собрать информацию о Франсуа Барре. Вот она и явилась под видом курьера с этой полуофициальной бумажкой. Может, и обошлось бы, но она неожиданно столкнулась с Турецким Султаном, который и выдал ее без зазрения совести. Теперь у Ивонны руки связаны: вздумай она что-либо предпринять, Франсуа поплатится за это жизнью. Я пообещал ей изыскать способ выбраться из форта и по возможности поговорить с ее братом.
– Придушу я этого Султана! – скрипнул зубами Чурбан Хопкинс и достал из футляра для бинокля сигару, которыми он разжился в буфете. – Забрал у нее копию письма Франсуа и сбежал, чтобы половить здесь рыбку в мутной воде.
– Поговорю я с этим Султаном, – заявил Альфонс Ничейный. – Не верится, что он способен на такую подлость. Темная личность, конечно, но вряд ли законченный подлец.
В барак неожиданно заявился патруль и капитан со своей обычной свитой – одноглазым бандитом и кучкой инженеров.
– Вот она, эта троица! – возгласил один тип из свиты, указывая на нас.
Турецкий Султан!
– Вы кто такие? – спросил капитан.
– Вынюхивать явились! – опередил нас Султан. – Прочтите письмо, которое написал мадемуазель вот этот тип! – Он ткнул пальцем в Альфонса.
– Больше вам не удастся меня дурачить! Этого мерзавца, – тычок в мою сторону, – я повыспрашивал вчера. Он сам признался, что им насчет Франсуа Барре выведать желательно.
Альфонс Ничейный в упор смотрел на предателя.
– Кто же они? – допытывался капитан. Письмо он прочел и сразу помрачнел.
– Про этого я вам уже говорил, – Султан снова указал на меня. – Шотландец. Хитрый, но недалекий. Пописывает дурацкие романы и воображает себе Бог весть что.
Надо же наплести такого вранья!
– А это – Чурбан. Ворюга знаменитый, но кликуху свою оправдывает.
– Башка у Чурбана, может, и слабо работает, но руки в порядке! – не стерпел Хопкинс и одной левой навесил Султану классный хук… Годы спустя меня охватывает восторг, стоит только вспомнить ту сцену!
Турецкий Султан сбил с ног двух инженеров, опрокинул стул, а головой вышиб дверь, после чего наконец рухнул наземь.
Восемь человек повисли на Хопкинсе, и ему тоже перепало десятка два затрещин. Но, конечно, они ни в какое сравнение не шли с его единственным, зато виртуозным хуком.
– Ну, погоди у меня! – пригрозил капитан. – Я тебя отучу от этих замашек.
– Эти трое опаснее полсотни полицейских будут! – скулил Турецкий Султан.
– Тогда на стройку их! Пусть исправляются трудом!
– Может, шлепнуть, да и дело с концом? – предложил Одноглазый.
– Нет, – жестко отрезал капитан. – В Игори не существует смертных приговоров, сколько раз повторять! Да и вы зарубите себе на носу, – повернулся он к нам. – В Игори никого не лишают жизни. Но в некоторых случаях это оборачивается большей жестокостью, чем расстрел на месте. Впрочем, скоро убедитесь на собственной шкуре. Я обеспечил здесь райскую жизнь для каждого легионера. Кому не нравится, получай такие условия, какие соответствуют страшной репутации исправительного лагеря. Но казней у нас нет. Разве что в таких случаях, как ваш, мы всего лишь приближаем естественный конец.
