Хэммонд Иннес - Искатель. 1961–1991. Выпуск 2
— Мистер Холланд, — в допрос вмешался голос Боуэн-Лоджа, резкий, высокий. — Я должен напомнить вам, о чем уже говорил раньше. Я не считаю этот вопрос уместным или необходимым.
На этот раз Холланд заупрямился.
— При всем своем уважении к вам, господин председатель, я рассматриваю этот вопрос крайне уместным. Свидетель проявляет сдержанность в отношении заболевания капитана Таггарда. Однако характер заболевания влияет на качество руководства вверенным ему судном, и суд должен быть правильно информирован. — И, не дожидаясь разрешения, он обратился к Петчу: — Теперь вы знаете, почему был задан этот вопрос, и потому должны отвечать на него. Какова главная причина смерти?
Петч упорно молчал, и Холланд внезапно стал проявлять нетерпение.
— Человек умер в запертой каюте. Это верно?
Он выпалил это грубо. Петч был поражен этим, но все же кивнул утвердительно.
— Почему вы заперли его в каюте? — И когда Петч снова промолчал, Холланд задал свой главный вопрос: — Правда, что вы специально заперли его в каюте, так как он буйствовал?
— Он совершенно потерял рассудок, — пробормотал Петч.
— Он что, дезорганизовывал команду?
— Да.
— Обвинял экипаж?
— Да.
— В чем обвинял?
Петч с несчастным видом оглядел зал и сказал:
— Он обвинял офицеров в краже спиртных напитков из его каюты.
— Теперь, пожалуйста, ответьте на такой вопрос. — Холланд наклонился вперед: — Что явилось, на ваш взгляд, главной причиной смерти капитана Таггарда?
Петч, вероятно, промолчал бы снова, но в это время раздался высокий голос Боуэн-Лоджа:
— Свидетель, будьте любезны ответить на вопрос, поставленный адвокатом. Я повторяю его: что явилось главной причиной смерти?
Петч колебался.
— Пьянство, сэр, — ответил он с неохотой.
— Пьянство? Вы хотите сказать, что он умер от алкоголя?
— Да, именно от этого.
Напряженную тишину, царившую все это время в зале, разорвал девичий голос:
— Это неправда! Как вы можете такое говорить о мертвом?! — Голос был пронзительным, высоким, дрожащим.
— Прошу вас, мисс Таггард, перестаньте! — Просьба Холланда звучала мягко, по-отечески. — Учтите, свидетель под присягой.
— Мне безразлично, под присягой он или нет, но он лжет! — Она безутешно рыдала. Лицо Петча сделалось бледным как полотно. Фрэзер всячески пытался усадить Джанет на стул, но она обратилась к председателю: — Пожалуйста, остановите его, — всхлипывала она, но затем, резко вскинув голову, гордо заявила: — Мой отец был прекрасным человеком, знакомством с которым может гордиться любой из присутствующих здесь.
Холланд откашлялся.
— Еще один вопрос. Сколько спиртного ежедневно потреблял капитан Таггард?
— Не могу сказать. Я не знаю, — голос Петча был едва слышен.
— Вы хотите сказать, что не видели, какое количество он потреблял?
Петч кивнул.
— Но вы, может быть, знаете, что он обычно пил. Виски?
— Да.
— А кроме этого?
— Иногда пил коньяк. Временами — ром.
— Сколько?
— Я не знаю.
— И это продолжалось на протяжении всего рейса?
— Да, я так думаю.
— Вероятно, как ближайший его помощник, вы все-таки интересовались, сколько он выпивал каждый день?
Петч помолчал и неохотно ответил:
— Стюард говорил — бутылку-полторы, иногда — две.
— Понятно.
В тишине послышались приглушенные рыдания.
— Значит, он не был способен командовать кораблем?
— О нет, — Петч тряхнул головой. — К концу дня опьянение почти проходило, и он, на мой взгляд, вполне контролировал действия экипажа.
— Вы хотите сказать, — вмешался Боуэн-Лодж, — что он сохранял свою дееспособность, несмотря на выпитые две бутылки?
— Да, сэр. Точнее — большую часть дня.
— Но вы сказали, что он бушевал и вам приходилось запирать его в каюте. А если это так, то, наверное… — Брови председателя поднялись вверх в немом вопросе.
— Когда он напивался, то уже не бушевал, — ответил медленно Петч.
— Тогда отчего же он приходил в ярость?
— От ликера.
Потрясенный зал молчал. Джанет Таггард прекратила плакать. Она сидела, словно окаменев, и смотрела на Петча полным ужаса взглядом.
— Прежде чем идти дальше, я бы хотел окончательно прояснить этот вопрос, — сказал Боуэн-Лодж спокойным, выдержанным тоном. — Значит, на ваш взгляд, капитан Таггард умер не от потребления спиртного, а от его недостатка? Так будет правильнее?
— Да, сэр.
— Вы действительно полагаете, что его убило отсутствие спиртного?
— Я не знаю, — ответил Петч разбитым голосом. — Я знаю, что он держался на спиртном, а когда он не получил его, он просто сошел с ума и умер. Мне казалось, что он совсем ничего не ел.
На следующем этапе рейса никаких происшествий не произошло, но все же Петч вынужден был рассказать обо всех мелочах — о том, что между завтраком, обедом и ужином стол в кают-компании не прибирался, что не давали покоя тараканы, что у нескольких матросов завелись вши, что камбуз не мыли, в шлюпках не было запаса провианта, что в драке был ранен один матрос, что один раз пришлось остановить машины для замены перегревшегося подшипника. В целом складывалось впечатление, что люди, от которых зависел порядок, наплевательски относились к своим обязанностям.
Выяснились и другие вещи. Плохо велся судовой журнал, количество питьевой воды не учитывалось, и чаще всего эти беспорядки лежали на совести Хиггинса, ставшего первым помощником Петча. Петч показал, что он больше полагался на помощь своего второго офицера Джона Райса. Таким образом, можно было сделать вывод о том, что этих двух людей объединяло возникшее между ними чувство товарищества.
О Деллимере Петч упомянул дважды. Один раз Петч столкнулся с ним по поводу плохой работы машиниста.
— Деллимер поощрял моего главного механика, Берроуза, к игре в карты. Я вынужден был настаивать, чтобы он перестал отвлекать Берроуза от работы. Они играли в карты ночи напролет, и, таким образом, вся ответственность за исправность машин ложилась на плечи Рафта, второго механика.
— Высказывал ли мистер Деллимер какие-либо возражений? — спросил Холланд.
— Да. Он говорил, что это его судно и он будет делать то, что ему нравится, и будет развлекать офицеров, которые ему по душе.
— А что вы отвечали на это?
— Что это угрожает безопасности судна и моральному состоянию машинистов, и что капитан я, а не он, и порядки на судне установлены мною, а не им.
