Семен Курило - Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(34), 1985
— Так я сегодня же распоряжусь…
— Не стоит, с твоего позволения я сам возьму над ней шефство, а для начала схожу к матери.
…Двухэтажный дом старой постройки с почерневшими от времени кирпичными стенами. «Да, — невольно пришло в голову участковому, — пройдет еще несколько лет и от этих невзрачных хибар не останется и следа. На глазах меняется город. Как просто. Одно сломал, другое построил. С людьми куда сложнее».
Зашел во двор, и сразу же бросился в глаза беспорядок: куча всякого хлама, разбитые бутылки, клочья бумаги, грязь.
Разыскал нужную квартиру. Постучал.
— Кого надо? — послышался хрипловатый голос.
— Из милиции.
Щелкнул замок, открылась дверь. Перед ним стояла неряшливо одетая женщина. Лицо одутловатое, глаза воспалены, видно, что накануне провела бурный вечер. Это подтверждали и разбросанные по комнате бутылки из-под водки, груда грязной посуды на столе, мусор.
Иван Максимович окинул взглядом комнату.
— А пол-то подметать надо. В курилке и то меньше окурков бывает. У вас что сегодня — выходной?
— Во вторую смену пойду. Да вы не думайте, что у меня всегда так. Просто знакомые в гости заглянули. Что же тут такого? Мы же законы не нарушаем.
— Да уж вижу, каких гостей принимали. Вы одна здесь?
— Почему же одна? Дочь у меня есть.
— Где она?
— Кто ее знает. Ушла и нет. Мы с ней живем всяк по себе.
— А отец вашей дочери давно в Заполярье?
— Откуда вам известно, что он там? — удивилась Клубенко. — А, понятно, Зинка что-то натворила и в милицию попала.
В этих словах было столько холодного равнодушия, что участковому стало не по себе.
— Она действительно попала в наше поле зрения, но думаю, в этом отношении ей повезло.
Участковый хотел узнать побольше о беглом родителе.
— Да я и не знаю, кто он, — с тем же равнодушием ответила хозяйка. — Попробуй, разберись. Безотцовщина она, вот и все.
Сколько раз ему, сотруднику милиции, приходилось иметь дело с рецидивистами, опасными преступниками, но в эту минуту он был буквально потрясен таким цинизмом.
Саранюк решил зайти к замполиту райотдела Тимченко посоветоваться насчет Зины.
— Есть у меня одна мысль. Надо только с ней поговорить. Если согласится — определю на чулочную фабрику. Там ей понравится, уверен.
Виктор Михайлович Тимченко одобрил идею, обещал оказать содействие.
Саранюк наконец попал в общежитие.
— А вашей подопечной нет, — пошутили на вахте. — Новые подружки в столовую увели. Да вот, кажется, они уже возвращаются.
Она сразу заметила капитана.
— Ну как, тебя здесь не обижают? — тихо спросил Иван Максимович.
— Нет. Тут хорошие девчонки.
— Вот и отлично. А я видел сегодня твою мать, говорил с ней. Пожалуй, сейчас тебе домой возвращаться и впрямь не следует. Первое, что надо сделать — это устроиться на работу. И с жильем уладить. Ты, кстати, в каком классе учишься?
— В десятом.
— Придется заниматься в вечерней школе. А кем бы ты хотела работать?
— Если честно, то смотрела передачу о часовом заводе. Там все в белых халатах, с пинцетами в руках. Такие аккуратные, красивые. Как актрисы. Вот бы мне такую работу!
Саранюк постарался спрятать улыбку. Кинозвезды ей покоя не дают. У молодости, конечно, свои точки отсчета. Сам не раз наблюдал, как вроде бы толковые обстоятельные парни в дни призыва в армию не о характере будущей службы спрашивали, а туда просились, где форма понаряднее, поэффектнее.
— А на чулочную фабрику пойдешь?
— Это же совсем не то.
— Да ты же там никогда не была. Между прочим, я через час туда поеду, дело одно есть. Хочешь, возьму с собой?…
Миновав проходную, они сразу направились в производственный корпус. Дверь одной из комнат была открыта, оттуда доносился звонкий девичий смех. Зина увидела длинный ряд зеркал и кресел.
— А зачем здесь маникюрная?
— Как зачем? Ноготки должны быть гладенькими, отполированными. Ведь дело-то люди имеют с тончайшими нитями. Зацепы, обрывы — сразу брак. Вот для чего делают маникюр.
Саранюк порадовался, что оказался здесь, хотя, конечно, дела у него не было. Ради «крестницы» приехал. И вроде не зря. Миновали один цех, второй, третий. Зина внимательно присматривалась. Ее буквально завораживали легкие и быстрые движения девушек у длинного ряда машин.
— Что, интересно, а?
— Очень.
— Если нравится, буду просить дирекцию, чтобы приняли тебя. Так как? Решай сама.
— Уже решила.
…И хотя этот день у участкового был короче обычного — успел он сделать много. Побывал в двух домоуправлениях, три часа принимал жителей, многим помог, как говорится, не выходя из кабинета. Потом и выступил перед рабочими. Его долго не отпускали, сыпались вопросы, предложения.
Быстро сгустились сумерки. Только в девять часов сумел выкроить время, чтобы заглянуть к Зинаиде. По дороге купил колбасу, хлеб, сыр, бутылку ситро…
— Ой, зачем вы? Я же не голодна.
— Ешь, ешь! Завтра на свой хлеб перейдешь.
Чтобы не смущать ее, вышел из комнаты. Поинтересовался у воспитателя:
— Скажите, что за соседки у новенькой?
— Одна погулять любит и других с пути сбивает. Она замужем была, да разошлась. Ее бы отселить к тем, кто постарше. Они бы ее приструнили.
Взял на заметку: попросить коменданта учесть это пожелание.
А подопечная уже выглянула в коридор.
— Все в порядке, заходите, дядя Ваня, — а сама смущенно улыбается.
«Дядя Ваня…» — очень уж растрогали эти слова участкового.
Она проводила его до выхода, но не отпускала, нервно теребила рукав кофточки. Видно, хотела что-то сказать и не решалась. Наконец тихо промолвила:
— Вы так много для меня сделали, но… — и запнулась.
— Говори, что тебя тревожит?
— Дядя Ваня, а мой отец? — и уже решительнее: — Вы поможете мне найти его?
— Обязательно. Мы сразу же займемся этим, когда уладим все дела с работой и учебой.
«Позже скажу ей всю правду, — решил Саранюк. — А пока нельзя. Ей и без того сейчас трудно».
IIIБольше полугода Зина Клубенко жила самостоятельно. Два месяца была ученицей, а потом присвоили ей третий разряд, сама встала к станку. Зарабатывала прилично. Обновки приобрела. Новая соседка, которую по просьбе участкового перевели в Зинину комнату, тоже училась в вечерней школе. Вместе они готовили уроки, ходили на занятия, в кино.
Раз в неделю в общежитие обязательно наведывался Иван Максимович. Разные они вели беседы. Как-то выложил ей всю правду об отце-полярнике. Посоветовал не думать о нем. Она выслушала молча и только до боли стиснула пальцы.
