Семен Курило - Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(34), 1985
Капитан уже повернул к выходу, но тут его внимание привлекла девушка, одиноко сидевшая на скамье. Пригляделся пристальнее, подошел ближе. По отрешенному выражению лица, по устало сложенным рукам понял, что с девушкой происходит что-то неладное. Увидев остановившегося неподалеку сотрудника милиции, она смутилась, поспешно поднялась, чтобы уйти.
— Что грустная такая, — мягко остановил ее Саранюк, — от автобуса отстала или билет потеряла?
Она отрицательно покачала головой.
— Куда же собралась?
— Домой.
— Домой? Так поздно? — И с наигранным пониманием, лукаво: — Подругу провожала или брата?
И уже строже:
— Так поздно одной ходить негоже. Раз уж так вышло, провожу тебя. Какой адрес?
Девушка бросила на него растерянный взгляд.
— Как хотите. Живу я на Заводской улице.
Они вышли на проспект. Прохладный осенний ветер заставлял идти быстрее. Свернули на соседнюю магистраль.
— Если не секрет, как тебя зовут?
— Зина.
— Ну вот и хорошо, познакомились, значит. А меня зовут Иваном Максимовичем.
А случайная попутчица шла все медленнее, шаги ее становились все тяжелее.
— Зачем в прятки играть, скажи откровенно, что тебя заставило коротать ночь на вокзале? Случилось что-нибудь? Обидел кто?
— Что вы. Просто приехала поздно из Краснограда, вот и присела отдохнуть.
— Не доверяешь, значит. Думаешь, чужой человек, где ему понять. Напрасно.
Не успели пройти по Заводской несколько метров, как Зина остановилась.
— Пришли. Теперь мне недалеко. Большое вам спасибо за заботу. До свиданья.
— Всего хорошего.
Каблуки ее туфель звонко застучали по асфальту.
«Ишь, шустрая какая, — подумал участковый, глядя вслед удаляющемуся силуэту. — Ох, чует сердце, неспроста очутилась на станции в такую поздноту».
Холодный ветер бил в лицо. Тревожно гудя, раскачивались провода, уныло шумели редкой листвой хмурые деревья. Саранюк зябко повел плечами, ускорил шаг, обернулся, еще раз оглядел серую, слабо освещенную уличными фонарями ленту тротуара и тут же остановился. Метрах в двухстах от него виднелась тень. Новая знакомая? Получается, не пошла домой. Что же все это значит?
Иван Максимович отступил к ближнему подъезду. Зина (а это была она) медленно приближалась. Медленные шаги, усталость и безразличие, сквозившие в каждом движении. Словно сама не знает, куда направляется. И даже не заметила, что он двинулся за ней. Повернула опять к автовокзалу, зашла в зал ожидания, опустилась на прежнее место.
Участковый приблизился к девушке, остановился рядом, но она сидела, низко наклонив голову.
— Вот и снова встретились, — негромко проговорил Саранюк.
Она вздрогнула, сделала движение, чтобы встать, но капитан стал продолжать будто уже начатую беседу.
— Видишь, как иногда бывает. Думаешь, провела, обманула милицию, а оно совсем по-другому оборачивается.
Зина молчала. Только глаза говорили: извините, не привыкла лгать, но так уж получилось.
— Ну, ладно, ладно, — успокоил ее Иван Максимович, заметив скатившуюся по щеке слезинку. — Это я так, по-дружески. А потолковать есть о чем. Не так ли? Разреши?
Присел рядом.
— Только на этот раз без обмана, начистоту.
— Хорошо, — вдруг резко, даже с вызовом сказала она. — Я ушла из дому. Вас устраивает? И никогда туда не вернусь…
Зинаида жила вдвоем с матерью. Отец, по слухам, уехал в Заполярье, когда она была совсем маленькой, нашел себе другую женщину. Ее мать, судя по всему, далеко не лучшим образом выполняла свой родительский долг, если дочь решилась на такой отчаянный шаг.
— Может ты, Зина, преувеличиваешь многое?
— Нет, все правда. Она приводит своих знакомых. Сидят, пьют, кошмар. А один вчера оскорбил меня. Думала, мамаша заступится, а она стала смеяться надо мной вместе с ним. А потом сказала: «Знаешь, Зинка, тебе уже семнадцатый год, не нравится моя жизнь, можешь уматывать на все четыре стороны». Я и ушла.
Больше вопросов он не задавал. Медленно поднялся, на какое-то мгновение задумался и коротко бросил:
— Идем.
Они обогнули площадь Руднева, у моста направились на Московский проспект. Иван Максимович нарушил молчание.
— Тебя не интересует, куда мы идем?
— В ваш райотдел.
— Не угадала. Переночуешь в общежитии, потом посмотрим.
— В каком общежитии?
— Профтехучилища.
Увидев знакомого капитана милиции, дежурная по общежитию переполошилась, уж не натворил ли кто из учащихся чего, но когда узнала, что от нее требуется, засуетилась, захлопотала, быстро нашла свободную кровать, принесла свежее белье.
Саранюк пожелал своей подопечной спокойной ночи.
— Завтра я зайду к тебе. Вместе решим, как быть дальше. А вы, — обратился к женщине, — попросите, пожалуйста, девочек, чтобы утром не шумели. Понимаете, сейчас уже третий час, а Зина очень устала. Будут расспрашивать, что, мол, за нежданная гостья, скажите, дочь одного родственника.
— Задержался что-то ты сегодня, Иван Максимович, — заметил дежурный, когда участковый зашел в райотдел. — Уж не случилось чего?
— Все в порядке, обычные хлопоты. Ты бы подбросил меня, Виктор Иванович, домой, если транспорт есть, а то, сам видишь, спать-то уже почти некогда.
IIУтром в отделе Саранюк постарался как можно скорее закончить неотложные дела. Справившись с ними, собрался уже навестить мать Зины, но увидел в коридоре старшего лейтенанта милиции Матвеева, который обслуживал как раз ту улицу, где жила девушка.
— Вот кстати, Андрей Иванович, ты мне нужен. Тебе знакома фамилия Клубенко? Есть такая семья на Заводской. Что за люди, чем занимаются?
— Да как вам сказать… Неблагополучная семья. Мать завязывает случайные знакомства, а девчонка предоставлена сама себе.
— Ну, и ты хоть раз вмешался? Помог чем-нибудь?
— Дважды говорил со старшей Клубенко, но без толку. Надо будет принимать к ней более строгие меры.
— А я, Андрей Иванович, вчера случайно вторгся в твою епархию. Извини, но пока ты собирался принять меры к этой особе, от нее ушла дочь.
— Так я сегодня же распоряжусь…
— Не стоит, с твоего позволения я сам возьму над ней шефство, а для начала схожу к матери.
…Двухэтажный дом старой постройки с почерневшими от времени кирпичными стенами. «Да, — невольно пришло в голову участковому, — пройдет еще несколько лет и от этих невзрачных хибар не останется и следа. На глазах меняется город. Как просто. Одно сломал, другое построил. С людьми куда сложнее».
Зашел во двор, и сразу же бросился в глаза беспорядок: куча всякого хлама, разбитые бутылки, клочья бумаги, грязь.
