Борис Перелешин - Заговор Мурман-Памир
– Иок – (Нет)! Твои деньги – наши деньги.
– Не найдете, дьяволы!
– На куски разрежем, а найдем! Из горла вынем!
Над дорогой низко свешивался кудрявый карагач. Немного дальше застыл на такой же застывшей лошади, словно в дремоте, огромный, длинноногий, босой киргиз с ничего не выражавшим лицом.
– Эй, ты, наглотаешься москитов, закрой рот! Посторонись, не даешь проехать, – весело крикнул Рахманкуль.
Ходжимрот под карагачем низко пригнулся, ветка задела его по голове, листья шуршали по лицу. Что-то тяжелое и плотное легло ему на плечи, пригнуло голову. Крепко сдавило гортань. Хаджимрот захрипел, выпустил повод, потом стремена, сковырнулся с седла на дорожку, с дорожки вниз в водоворот камней, оттуда еще ниже в голубую пустоту.
Одновременно длинноногий киргиз схватил повод Рахманкулева коня, и, все ускоряя рысь, поскакал вниз по тропинке. Рахманкуль, обалдевший от неожиданности, пробовал тянуть еще коня, на котором сидел Бурундук, но, получив удар по руке, выпустил его.
Немного дальше застыл на такой же застывшей лошади, словно в дремоте, огромный, длинноногий, босой киргиз.
Уздечку Бурундукова коня держала другая рука.
– Садык, милый, как ты, откуда?
– Я, ата, на дереве сидел, а это мой земляк, баранчук!
Киргиз снизу орал:
– Эй, эй, деньги, деньги!
– Давай ему денег скорей, мы ему заплатим, – говорил мальчик.
Он поскакал к киргизу и передал деньги.
– А с этим что?
Киргиз показывал на Рахманкуля.
– Заруби его скорее, а сапоги себе возьмешь, – звонко крикнул мальчик.
Передняя пара скрылась. Приближалась ночь. Ясно было, что продолжать путь по этой дороге нельзя. Садык немного знал эти места. Днем он совершил головокружительную поездку по обрывам и ледникам. Теперь они свернули с дороги и пробрались между утесами, часто ведя лошадей под уздцы. Заночевали в пещере, зато были спокойны, как никогда за всю дорогу.
Потом добрались до заброшенной в небо юрты пастухов. Здесь окончательно был выработан план поездки. Оба переменили одежду. Бурундук одел более простой и теплый халат, киргизскую войлочную шапку. В его сибирском лице, как и во всем складе его приземистой фигуры, было что-то татарское. С этого дня он стал ежедневно подкрашивать лицо хиной, сделав его коричнево-оливковым, как делают женщины повсеместно в Азии. Местная поговорка: «Как русский ни хорош, а все глаз у него голубой (не черный)», неприменима была к Бурундуку, так как глаза у него были карие.
Мальчик одел женскую одежду и паранджу.
Казалось, узбек путешествует со своей женой.
Решено было ехать без проводников, по звездам и географической карте. К услугам все более и более редких в этих местах пастухов прибегать только на перевалах или переправах.
Залайский хребет прошли несколько восточнее того проезда, по которому вел «путь страданий».
Скоро Памир принял их одной из своих «долин ужаса».
С перевала долина казалась покрытой цветущей и сочной растительностью.
И только на въезде в нее видно было, что вся она покрыта разноцветными, играющими на солнце, голышами. Голышами, тянувшимися на сотни верст. Ничего, кроме голышей. Бродячие пески засыпали их в разных направлениях.
И все же после напряженных волнений на проезжем пути, путники отдыхали душой и телом, вволю предаваясь сну.
Здесь по нескольку суток никто не попадался навстречу.
Вели же стадо яков или джигиты подымали пыль на горизонте – можно было схорониться в скалах и пропустить их.
Так шли они по диким и безводным местам, покрытым редкими клочками растительности, не желая видеть и не видя человеческого лица.
Шли и приближались к цели.
Надпись на скале
Верблюжий ветер…
Держась за ветки повисших над осыпями кустов, Бурундук и Садык вглядывались в бесконечные дали, развернувшиеся перед ними. Светложелтые лысины песков, чередуясь с темными пятнами конусообразных возвышений, напоминали пустынную шахматную доску. Небо раскосое, в пятнах скал, глядело широко и неприветливо. Но ветер, взлизывавший истертые бока холмов, доносил на порывах чуть слышные запахи паленой шерсти, верблюжьего помета, яка и грязного жилья.
Узким коридором, с протянувшейся посередине узенькой серебряной ниточкой ручья, лежала под ногами долина. Та самая долина, ради которой пройдены такие расстояния и преодолены такие трудности.
Да, сомнений не было, урочище Берендеева было в расстоянии суток пяти отсюда.
– Ну, теперь-то нельзя подкачать. Теперь-то мы не будем так просты, чтобы сунуться прямо в лапы ханымцам, без сомнения, окружающим ставку Берендеева кольцом.
– Баранчук, тебе ехать один день пути к восходу, там у источника ручья из Кара-Куля найдешь русских людей, к которым у меня письмо. Вот письмо, вот деньги. Ждем тебя через два дня в этих пещерах.
Баранчук спрятал письмо в лохматую шапку и поскакал.
Путники же не остались ждать его в условленном месте, а сразу передвинулись значительно к востоку, в место, откуда долину можно было держать под наблюдением.
– Неизвестно еще, кто может за ним протащиться. А если он поедет один, мы его отсюда всегда перехватим.
Наткнулись на небольшой перевал, где глубокий слой песка весь изрыт был следами животных и человека. Здесь в определенное время года перегоняли стада из одной долины в другую. В этом пункте поддерживалась связь между тремя или четырьмя долинами.
Уже издали путники разглядели на скале, открывавшей вход в котловину, большую свежую надпись. Подъехали и разбирали.
«Да будет благословение неба над читающим и слушающим читаемое и передающим его другим.
Ибо полезно было бы, чтобы все проходящие пустыню и горы ознакомились с нижеследующим, равно и незнающие арабских букв и даже не говорящие на тюркских наречиях.
Всякому важно знать, что войска справедливого Ергаша волею Всемилостивого одержали между Ошем и Наманганом новую победу.
Большевик же, предавая огню селения и ругаясь над женщинами и стариками, в страхе отходит. Итак, убивайте всякого встреченного в этих местах русского, кроме находящихся под особым покровительством. Теперь пойдет речь о шайтане, общеизвестном жителям высот и предгорий.
Не должны ли новые законы для всего живущего быть написаны под ясным небом Кровли Мира? Жители гор и предгорий, кто из вас скажет на это: нет?
Такого ни одного не найдется. Ханым, ханым! Твои люди понесли большие труды и тяжкие лишения для общего блага. Прочитавший, если ты благородный человек, собирай стада верблюдов и яков и прикочевывай поближе к урочищу Кара-Куль в помощь людям ханым, стерегущим шайтана, потому что русские собаки изворотливы, как лисицы.
