Густав Эмар - Чистое сердце
У мексиканцев было время оправиться, и, пристыженные своим отступлением, они снова бросились на неприятеля врукопашную и после ужасного побоища опять отбросили техасцев назад, окончательно заняв высоту и удержав за собой. Полковник Мелендес заставил, наконец, неприятеля сложить оружие. Техасцы были даже лишены возможности обратиться в бегство. Ягуар, тем не менее, не отчаивался. Если уж он не мог победить, то хотел, по крайней мере, спасти Кармелу. Но от Кармелы его отделяла сплошная стена неприятельского войска; необходимо было пробиться через нее. Молодой человек не колебался. Обернувшись лицом к врагам, он, как раненый лев, ринулся на них, призывая к себе товарищей и размахивая над головой саблей, которая все время так верно служила ему. Вдруг какой-то человек с поднятой саблей заступил ему дорогу.
— А! Дон Фелисио, предатель! — вскричал Ягуар, узнав этого человека, и одним ударом раскроил ему череп. Затем он вместе с несколькими товарищами бросился дальше, опрокидывая всех на своем пути. Ряды мексиканских войск расступались, чтобы пропустить их.
— Спасибо, брат! — с благодарностью воскликнул Ягуар, заметив, что полковник Мелендес дал своим солдатам знак пропустить его.
Полковник, не ответив ни слова, отвернулся. Побоище продолжалось еще долго. Техасцы все не сдавались. В конце концов шестьсот из них оказались пленными в руках мексиканцев, а восемьсот человек нашли смерть на поле битвы.
В тот же вечер генерал Рубио вошел со своей победоносной армией в Гальвестон. Остатки техасского войска в страхе разбежались, не надеясь уже на то, что оно когда-либо соберется снова. Дело освобождения Техаса казалось погибшим надолго, если не навсегда.
Приблизившись к развилке у креста, Ягуар нашел повозку разбитой, а большую часть ее защитников лежащими на земле убитыми. Но что было самое странное — это то, что все убитые были оскальпированы.
Транкиль, Кармела, Квониам и Ланей исчезли.
Какая же ужасная драма разыгралась на этом месте?
ГЛАВА VII. Атепетль
Техас разделен на две части густым лесом, простирающимся к северу от истока Рио-Тринидада до реки Арканзас. Лес носит название Кросс-Таймбрс. За этим лесом начинается бескрайняя Апачерия — земля апачей, — по которой бродят бесчисленные стада бизонов и диких лошадей. В центре узкой долины, окруженной с трех сторон зубчатой стеной снеговых гор, у самого берега реки Рио-Сабин, немного выше ее слияния с Вермехо, катящего свои прозрачные воды мимо холмистых берегов, покрытых карликовыми пальмами и хлопчатником, было живописно разбросано небольшое селение, или, как говорят индейцы, атепетль. Густые вершины деревьев образовали над хижинами этого атепетля зеленые купола, защищающие их от жгучих лучей тропического солнца летом и преграждающие к ним доступ холодным ветрам, дующим с гор зимой. Селение это было зимним атепетлем индейцев-команчей из племени Антилопы. Мы в нескольких словах опишем его, так как в нем будет разыгрываться несколько важных сцен из тех событий, о которых нам еще предстоит рассказать.
Хотя хижины атепетля были построены или, вернее, разбросаны по прихоти краснокожих, в нем все же был заметен некоторый порядок: все его улочки сходились к одной точке, бывшей чем-то вроде широкой площади, находившейся в центре селения. В середине этой площади виднелась огромная бездонная бочка, глубоко врытая в землю и украшенная ползучими растениями. Это сооружение называлось ковчегом первого человека. Там же был воткнут столб войны перед большой священной хижиной совета, где в важных случаях вожди племени зажигали огонь совета и курили священную трубку мира. Последняя помещалась у входа в хижину главного вождя на двух вилообразных палках, так как трубка эта никогда не должна была касаться земли.
Индейские хижины в большинстве случаев имеют сферическую форму и построены из кольев, обложенных глыбами земли и обвешанных шкурами бизонов, сшитых вместе и украшенных множеством рисунков. Рисунки эти изображают различных животных, расписанных красной краской.
У входа в каждую хижину лежали в куче маис 13, корм для лошадей и все зимние запасы владельцев хижины. Всюду висели на длинных кольях и раскачивались во все стороны даже при самом легком дуновении ветра шерстяные одеяла, конская сбруя и всевозможные лоскутки. То были дары набожных индейцев, принесенные ими Владыке Жизни, — дары, носящие название лекарство надежды.
Все селение, за исключением той стороны, которая подходила к реке, было огорожено высокой крепкой изгородью из огромных деревянных столбов, связанных ремнями из древесной коры. Приблизительно в шестистах шагах от селения помещалось кладбище, распространявшее на всю округу сильнейшее зловоние, издали предупреждавшее путника о том, что он приближается к жилищам какого-то индейского племени.
У первобытных жителей Америки очень странный погребальный обычай. Они обычно не хоронят мертвых, а напротив, подвешивают их, так сказать, между небом и землей. Тщательно обернув мертвеца одеялами и бизоньими шкурами, они кладут его на нечто вроде платформы, сооруженной на шестах метров двадцати высотой, и предоставляют ему постепенно разлагаться от дождя, солнца и ветра. Хищные птицы непрерывно носятся стаями вокруг этих своеобразных могил, испуская пронзительные крики и устраивая ужасное пиршество на разлагающихся отвратительных телах этих мертвецов.
Спустя два месяца после битвы при Серро-Пардо, в тот день, с которого мы снова начнем наш рассказ, приблизительно за час до захода солнца, в чудесное послеобеденное время сентября месяца, который индейцы называют Wasipi-Oni — месяц созревания овса, ехали шагом несколько всадников на прекрасных мустангах, разубранных по обычаю, принятому в прерии. Мустанги эти были ярко раскрашены и увешаны пучками перьев и множеством побрякушек. Всадники ехали по довольно неудобной и каменистой дороге по направлению к зимнему атепетлю команчей-антилоп и оживленно разговаривали между собой. Всадников было пятеро, все они были вооружены ружьями, топорами и кинжалами. На них были надеты белые коленкоровые блузы, которые носят индейские охотники, панталоны, в двух местах связанные тесьмой, меховые шапки и индейские мокасины. Но несмотря на этот наряд, обычный для индейцев, которые благодаря частому общению с американцами познакомились с зачатками цивилизации, нетрудно было узнать во всадниках белых — по их манерам и по светлому цвету их лица, цвету, который жгучие солнечные лучи были бессильны сделать таким же темным, как у коренных жителей этой страны. Немного позади всадников, шагах в двухстах, ехал шестой всадник, одетый в такой же костюм, как они, но в котором по первому взгляду можно было узнать настоящего краснокожего. Он был с непокрытой головой. Волосы его, собранные пучком на затылке, были выкрашены красной охрой и связаны ремнем из змеиной кожи, ястребиное перо, воткнутое за правым ухом, указывало на его принадлежность к высшему рангу среди соотечественников, а бесчисленные волчьи хвосты, привязанные к его пяткам, свидетельствовали о том, что это был знаменитый воин. Всадник держал в правой руке веер из целого орлиного крыла, а в левой руке — кнут с короткой рукояткой и длинным ремнем, какие обыкновенно носят индейцы-команчи. Всадники не предпринимали ни одной из мер предосторожности, обычных для тех путешественников, которые боятся засады или неожиданного нападения врага.
