Рон Гуларт - Искатель. 1990. Выпуск №6
— Он не бросается в глаза.
— Хоть и украшен этими идиотскими цветами, — согласился Кэнгуру. — Такая удача, что мы смогли достать его в самый разгар фиесты. Ведь если б епископу не отдавили коленку…
— Не коленку, палец.
— Но ведь он шел в то время на коленях, что у них называется… Сверните сюда.
Конджер развернул машину, в которой епископ собирался ехать вечером на парад.
В полумиле впереди на дорогу, ведущую в город Олвидадос, с грохотом выехала с поля громадная платформа. Она остановилась в футах ста от их лэндкара и преградила им путь. На боковой доске из больших плиоцветов было выложено:
«Гуайямосская Торговая Палата».
Конджер с ходу нажал на педаль. Раздался визг тормозов, посыпались лепестки цветов и ленты.
— Сзади нас еще одна, — сказал он.
Позади с поля выехала на дорогу и встала поперек ее огромная празднично украшенная платформа с живой картиной, запечатлевшей борьбу пеонов с тиранией.
Конджер, поспешно растираясь лосьоном, сказал:
— Останьтесь здесь и попытайтесь потянуть время.
Через секунду он был невидим. Слегка приоткрыв дверцу лэндкара, он осторожно шагнул на дорогу.
— Вы устроили парад в неподходящем месте, бездельники! — заорал Кэнгуру, занимая место за пультом управления.
Из-под первой платформы выползло двое мужчин в рабочих комбинезонах. Каждый держал наготове револьвер-глушило. Шагая в ногу и плечом к плечу, они приблизились к лэндкару.
Гасли последние краски дня, и на дорогу и волнистые поля вокруг ложились мягкие сумерки.
— Епископу это вовсе не понравится! — орал Кэнгуру. — Он уже освятил этот экипаж. Так что ежели вы, бездельники, к нему прикоснетесь, вы сотворите смертный грех!
Мимо Конджера, не обращая на него ни малейшего внимания, прошли два агента, один из них долговязый китаец.
Конджер приблизился к кабине первой платформы. В ней сидел мужчина и пил из пластиковой бутылки мексиканское пиво. Конджер бесшумно вскочил на подножку и приставил к его жирной шее жучок-глушило. Водитель упал сперва назад, потом вывалился на землю.
Когда Конджер вернулся к лэндкару, из которого Кэнгуру пытались вытащить двое, он услышал, как китаец спросил:
— А где твой дружок?
— Я один, — проговорил Кэнгуру, — если не считать сильной духовной охраны епископа гуайямосского.
— Оглуши-ка его чуток, — предложил второй агент.
На другой платформе Конджер обнаружил лишь маленького лысого толстяка. Он достал из ранца еще одну присоску-глу-шило, и толстяк остался лежать сбоку дороги.
После этого Конджер вернулся к лэндкару.
Китаец уже выволок Кэнгуру на дорогу и теперь держал его за лацкан пиджака цвета какао.
— Буду глушить тебя и снова приводить в чувство до тех пор, пока не заговоришь. Каким образом твоему приятелю удалось от нас удрать?
— Послушай, Бенсон, может, он тот самый агент-невидимка, о котором нас предупреждал Верзила Мак? — высказал предположение его дружок. Прежде чем упасть, он приложил руку к тому месту на шее, куда поставил жучка Конджер.
Китаец завертелся на одном месте, стреляя из глушила.
— Небось это тот самый невидимка!
Конджер пригнул голову, когда падал второй, и приставил жучка к ноге китайца. Как только на земле оказался последний из них, Конджер моментально проявился.
— Они из ССА, да?
— Вы только поглядите, как погано пришиты лацканы этого проклятого костюма, — скулил Кэнгуру — Один из них почти отлетел, а ведь за него только подержались. — Он вздохнул. — Да, этот китаец — партнер того самого парня, которого я видел в Гуайямосе.
— Должно, быть, он тоже вас видел и предупредил своих дружков. Они, вероятно, здесь за тем, чтоб никого не пропускать в Ментакс и к Дреме, — сказал Конджер. — Очевидно, Верзилы Мака в этой части Мексики нет…
— И Мисс Эйбрил тоже, — добавил Кэнгуру.
Конджер кивнул и пошел отогнать с дороги платформу, которая преграждала им путь.
Двадцать стариков сидели по-турецки на пыльной площадке размером в пол-акра, освещенные парящими в воздухе белыми шарами света. Одни были поджарые и мускулистые, другие толстые и обрюзгшие. На краю этой ярко освещенной площадки развалился в наполненном водой кресле массивный толстяк в белом балахоне. Это был цианоид, его скрюченная рука служила ему в настоящий момент микрофоном, которому он обращал свою речь:
— Поскольку мыслительный процесс есть углубление в себя, — говорил он металлическим голосом, — контроль над процессом старения все приближается. Давайте же углубимся в себя, только в себя.
Поблизости от жирного цианоида, который, вероятно, был самим доктором Казадезюсом, хихикнул сухонький старикашка.
— Вы не углубляетесь в себя, мистер Фелдман, — заметил руководитель Ментакса.
— Чрезвычайно виноват, — извинился старый Фелдман. — Я вспомнил похабные анекдоты, которые читал в юности в колледжских юмористических журналах.
— От этих воспоминаний вы не помолодеете ни на йоту.
Конджер, опять невидимый, шел по краю площадки. Был одиннадцатый час ночи — вот уже два часа он рыскал по территории Ментакса. Миновав заседающих на свежем воздухе стариков, занятых воспоминаниями о минувшей юности, он вошел в один из огромных складов на дальнем конце площадки.
Внутри огромного, залитого тусклым серым светом помещения было зябко. Весь склад до самого потолка был завален картонными коробками с пищепайками, горной ключевой водой, дегидрированным мясом и быстрорастворимым коричневым мясным соком.
Конджер остановился возле горы ящиков с безалкогольным пивом и принюхался. На секунду ему показалось, будто пахнет духами Анжелики. Потом он понял, что этот запах более терпкий и мускусный. Конджер опустился на колени и заметил маленькую щелочку под горой из ящиков.
«Интересно, почему не появляется Анжелика? — думал он, отодвигая ящики. — Ей уже давно пора появиться. Ведь прежде она все время переходила мне дорогу. В Бразилии, Португалии. Черт побери».
В полу оказался люк. Достав из ранца жучок-усилитель, Конджер прислушался. Издалека донеслись обрывки беседы, поблизости не было никого. И никаких признаков предупредительной системы.
Своими невидимыми пальцами Конджер осторожно приподнял крышку люка. Вниз вел пролет норилловой лестницы высотой о десять футов. Потом начинался тускло освещенный коридор. Конджер ступил на лестницу и закрыл за собой крышку люка.
Мускусный запах усилился.
Откуда-то справа издалека послышался женский голос:
— Хватит тебе вонять.
