Хэммонд Иннес - Шанс на выигрыш
В начале августа мы добрались до пяти с половиной тысяч футов, и Гарри начал проявлять признаки нетерпения, которое тут же заразило всех членов его команды. Пятого августа в девять утра глубина скважины равнялась 5490 футам. Все в тревожном ожидании собрались вокруг вышки. Я держался поближе к Гарри. Наконец датчики показали глубину в 5550 футов, и я, не выдержав напряжения, отвел ирландца в сторону.
— Послушай, Гарри, — сказал я. — Что, если нефть находится не там, где мы рассчитываем? До какой глубины ты готов продолжать бурение?
— Не знаю, — ответил он. — Ребята начинают роптать.
— Тебя устроит поблажка в две тысячи футов?
— Да ты с ума сошел! Это же две недели бурения. Мы закончим в тот же день, что и Треведьен свою плотину. Да и топлива нет.
— Я привезу.
Глаза Гарри превратились в узенькие щелки.
— В чем дело, Брюс? Ты водишь нас за нос?
— Нет, просто хочу знать, какой допуск ты даешь на возможные ошибки.
Он поколебался и сказал:
— Ладно, будем бурить, пока не сожжем все топливо, которое уже здесь. Это еще четыре дня. Глубина скважины превысит шесть тысяч футов.
— Нет, давай сделаем допуск побольше.
Он схватил меня за руку.
— Послушай, Брюс, парни не согласятся. Мы все уже на пределе, я лишился двух грузовиков, буровая не окупается, ребята вкалывают почти задарма. Если мы не найдем нефть…
К нам с решительным видом подошел Клиф Линди, начальник дневной смены.
— Строение пород изменилось, — объявил он. — Вулканическое внедрение с плотностью гранита. Проходим два фута в час. Ради бога, Гарри, давай уносить отсюда ноги, пока не прогорели дотла!
Гарри промолчал. Он смотрел на меня своим тяжелым взглядом и ждал, что я скажу.
— Это те же породы, которые остановили Кэмпбела, — пролепетал я. — Если удастся пробиться сквозь них…
— При двух-то футах в час?! — с нервным смешком спросил Клиф. — Это еще месяц работы. Нет, Гарри, мы — пас!
— Интересно, какова толщина этого слоя? — Гарри поскреб пальцами скулу. — В горах обычно попадаются вулканические пласты не мощнее ста футов.
— Даже если и так, все равно бурить придется четверо суток, — отвечал Клиф. — К тому же мы не знаем, что там внизу. Я лишь буровик, не геолог, но и не такой дурак, чтобы поверить в месторождение, залегающее сразу же под вулканической интрузией.
Подошла Джин.
— Мне очень жаль, Брюс, — проговорила она, беря меня за руку.
— Вы слышали наш разговор?
— Нет, мне Бой рассказал. Я сварю вам кофе. — Она пошла на ранчо и скоро вернулась с чашкой. Пока я пил, Джин стояла рядом и тихонько поглаживала меня по волосам. Я стиснул ее маленькую ладонь, а секунду спустя сам не пойму, как Джин уже была в моих объятиях. Но в тот же миг меня обожгло воспоминание о словах лондонского врача. Я вздрогнул и, поспешно отпустив Джин, пробормотал:
— Мне пора на вышку.
Утром произошло одно событие, которое разом пробудило в Гарри ирландца и круто изменило весь порядок вещей в нашем лагере. Мы сидели за столом и завтракали, когда вдруг послышался стук, дверь распахнулась, и вошел Питер Треведьен. Все изумленно уставились на незваного гостя. Заметив выражение наших физиономий и поняв, что дела у нас хуже некуда, он предусмотрительно оставил дверь ранчо открытой и не рискнул отойти от порога больше чем на шаг.
— Вэтерел, я привез вам телеграмму, — сообщил Питер.
«С чего это ему взбрело в голову так обо мне заботиться?» — подумал я, беря протянутый конверт. Впрочем, все стало ясно, едва я пробежал глазами депешу:
«Генри Фергюс подал гражданский суд иск связи якобы мошенническим присвоением вами прав полезные ископаемые срочно приезжайте подтвердите платежеспособность».
Телеграмма была подписана адвокатами, которых я нанял в Калгари.
— Что там, Брюс? — спросила Джин.
Я молча подал ей телеграмму, и Джин пустила ее по кругу. Увидев, с какими лицами ребята читают депешу, я понял, что настала пора проститься с последними надеждами, и лишь воспоминание о разговоре с Сарой Гаррет спасло меня от паники.
— Ну вот и взяли тебя в оборот, — сказал Гарри.
— Фергюс просил передать кое-что и на словах, — добавил Треведьен. — Можно не доводить дела до суда. Продавайте «Королевство». Фергюс предлагает все те же пятьдесят тысяч.
Я пошел к столу и сел писать ответ. Когда я заканчивал, напряженную тишину комнаты вдруг разорвал гневный крик Гарри:
— Две тысячи за машину?! Да вы спятили!
Повернувшись, я увидел, что Гарри и Треведьен стоят в углу. Питер ухмылялся, а Гарри, покраснев, сжимал и разжимал кулаки.
— Вы знаете, что я разорен и не могу платить таких денег, — проговорил он. — Называйте настоящую цену! Будьте же благоразумны, Треведьен.
— Благоразумней некуда! — отрезал Питер, пятясь к двери. — Я беру с вас ровно столько, сколько стоит ремонт дороги.
— Я вашу дорогу не ломал.
— Значит, произошло случайное совпадение, в результате которого ваши грузовики оказались здесь едва ли не раньше, чем мы успели расчистить завал? Так вас понимать? Ладно, согласен: вы не пользовались подъемником, не учиняли взрывов. Стало быть, все это железо попало сюда по индейской тропе. Что же мешает вам вывезти его тем же путем? — Он повернулся ко мне: — Что передать Фергюсу?
Я обвел взглядом лица своих товарищей и сказал:
— А вот что: всеми доступными средствами я постараюсь предотвратить затопление моего участка. Если Фергюс не хочет потерять еще больше, чем уже потерял, пусть замораживает свою стройку и ждет решения суда. Можете также отправить от моего имени вот эту телеграмму. — Я протянул ему листок.
Питер машинально взял бумажку. Думаю, мои слова так его обескуражили, что он буквально утратил дар речи. Мельком пробежав глазами текст, он посмотрел на меня и выдавил:
— Вы с ума сошли. Где вы возьмете денег?
— А это уж не вашего ума дело!
— Вы просто не понимаете, с чем собираетесь бороться.
— Прекрасно понимаю. Я собираюсь бороться с шайкой лживого сброда, которой ничего не стоит совершить подлог, поджечь бензовоз, находящийся на чужой территории, и попытаться всеми правдами и неправдами прибрать эту территорию к своим грязным лапам. Видит бог, я не хотел обращаться за помощью в суд, но если угодно Фергюсу, давайте драться. Скажите ему, что результаты бурения вкупе с отчетом Винника способны удовлетворить любую канадскую судебную инстанцию. Скажите ему, что нефтяной фонтан забьет здесь прежде, чем он загонит последний кирпич в свою дурацкую плотину. Вы все поняли? Если да, то вон отсюда!
