Александр Морозов - Неведомый груз
По обилию этих птиц Банг издали узнал, что рыбаки в море, — весь берег пустынен. Но подойдя поближе, он заметил между двумя большими камнями костер. Пламя при ярком дневном свете было совершенно неуловимо для глаз. Над костром висел закопченный котел, в котором, булькая кипела смола. Капли ее, стекавшие со стенок котла, падали одна за другой в огонь и ярко, с треском вспыхивали. Запах горящей смолы, смешиваясь с запахом моря, придавал воздуху удивительно приятный вкус. Банг жадно дышал всей грудью, и легкие его как будто проветривались после болотного тумана, так часто окружавшего сейсмическую станцию.
Голый старик сосредоточенно мазал смолой днище перевернутого моторного катера. Он любовался каждым мазком, как художник, и напевал себе под нос о том, как много лет назад он в Калькутте обивал старую краску с борта парохода «Ливерпуль», на котором плавал матросом. Припев был довольно странный. Банг не сразу уловил, что старик унылым тоном поет: «Все равно ничего хорошего не выйдет… Все равно ничего хорошего не выйдет…»
— Почему ты пророчишь, что из твоей работы ничего хорошего не выйдет? — смеясь, воскликнул Банг. — Ведь ты сам будешь плавать на этом катере, и если что-нибудь случится с мотором во время берегового ветра, я тебе не позавидую.
Старик разгладил тряпкой смоляные капли, образовавшие подтеки на борту суденышка.
— Лодка хороша. Очень хороша. Но за мою долгую жизнь я не видел добра от людей, в руках которых пароходы, моторные лодки, заводы, плантации. И то, что у нас, бедных рыбаков, вдруг оказывается третья моторная лодка, пугает меня. Добром это дело не может кончиться. Нехорошо на берегу моря называть имена мертвых людей, но покойный Альден говорил, что вы поступили неосторожно, подарив нам эти катера. Нет, это был неосторожный поступок… Так думаю и я.
— Если вы все так думаете, отдайте катера начальнику порта! Чего проще! Он охотно возьмет их, — скрывая улыбку, сказал Банг.
Старик от неожиданности уронил на камни смоляной помазок.
— Отдать катера начальнику порта, а самим опять плавать на весельных лодках? Кто же станет есть морскую траву, имея бананы? Не обижайся на мои слова о катерах, подаренных тобою. Мы так бережем свою радость, что даже боимся выражать ее, чтобы не потерять. Так всегда советуют делать мудрые люди.
— Я знаю обычаи и не обижаюсь. Но работай скорее, Су-Тэн. Работай скорее. Все катера и все ваши лодки понадобятся через несколько дней.
— Ты предсказываешь богатый улов? — с радостным изумлением спросил старик.
Банг покачал головой.
— Нет… Скажи, дрожала ли когда-либо земля под твоими ногами?
Су-Тэн сел на камень, свесив вдоль тела худые жилистые руки, на которых морщины казались шрамами. Глаза его, устремленные на костер, потускнели и приняли такое выражение, как будто смотрели они куда-то далеко или в пламени видели мелькающие давным-давно забытые события.
— Зачем ты воскрешаешь страшные воспоминания? Они уже и во сне перестали тревожить мой старый мозг. А здесь, на Мегре, никогда еще не дрожала земля…
— Скоро она задрожит. Будьте готовы к бегству и к тому, чтобы перевезти в безопасное место других людей. Я хочу предупредить тебя, моего верного товарища по морским странствованиям среди островов. Кто знает, что будет со мною через день, через два?
— Ты сам узнал это?
— Да! — твердо ответил Банг. — Но никому не говори о том, что услыхал сейчас, пока я не прикажу тебе. Я знаю, что ты настоящий мужчина, язык которого подчиняется голове.
Пожав ставшую как будто безжизненной, липкую от смолы руку старика, Банг поднялся по тропинке на невысокий обрыв. Чуть зеленоватая прозрачная вода, глубокие трещины и пещеры в неровной скале, шевелящиеся длинные травы приковали взор Ванга. Он видел причудливых рыб, пестрых и ярких, как попугаи, шарообразных, длинных, плоских. Креветки, как тараканы, лезли из каждой щели, собираясь вокруг какой-то мертвой добычи — остатков пиршества крабов.
Словно очарованный, смотрел Банг на море, в уголок лаборатории жизни, и казалось ему, что между вылезшим из-под камня мохнатым и усатым морским червем и им, Бантом, геологом и сейсмологом, кровные узы, что связаны они далекими общими предками, передававшими жизнь от одного к другому, с каждым поколением все более сложному существу…
Обрыв, где стоял Банг, был примерно на расстоянии двадцати пяти километров от сейсмической станции. Сейсмолог устал. Но он был очень доволен своим путешествием: в горах ему удалось найти причину бездействия приборов Крылова. Провода оказались умышленно перерезанными и перебитыми в нескольких местах. Банг исправил повреждения. Через несколько часов можно будет начать исследования земных токов…
С обрыва отлично были видны город, порт, прибрежная полоса. Отчетливо представляя себе строение и расположение горного хребта, Банг пытался установить, где катастрофа, предсказываемая Крыловым, скажется гибельнее всего. Превратятся ли в щебень кокетливые белые виллы и дворцы или только покроются сетью глубоких трещин? Сметет ли твердая волна с лица земли лачуги рабочих и рыбаков, прижавшиеся к склонам холмов? Или по неожиданному капризу сокрушительных подземных толчков на развалинах города уцелеют только эти убогие жилища.
А что ожидает порт, сооружение которого стоило многих человеческих жизней? Быть может, там, где сейчас свободно пришвартовываются океанские корабли, будет совсем мелкий берег, и среди камней рухнувшего мола будут вот так же суетиться черные крабы, креветки? Что случится с сейсмической станцией? С ним самим, Бангом?
Полный жизненных сил, сейсмолог не мог представить себе, что катастрофа каким-то образом коснется и его сильного, здорового тела. А смерть была от него уже в нескольких шагах…
— Сорвинг! — воскликнул Банг, услышав паденье мелких камней и обернувшись. — Вы здесь? Вот не думал, что вы любите прогулки в таких уединенных местах!
— Я частенько бываю тут. Моцион. Нередко встречаю я здесь восход солнца и провожаю его на закате. Жизнь моря интересует меня не меньше жизни земли.
Банг и Сорвинг стояли друг против друга, впервые столкнувшись в такой необычной обстановке. И каждому из них казалось, что здесь, с глазу на глаз, в ярком солнечном свете он в первый раз по-настоящему видит другого.
«Какой же это враг? — думал Сорвинг, пристально разглядывая Банга — худого, усталого, в запыленной плохой одежде. — Он просто очень молод и стремится найти применение своим силам. Надо только переключить их, и этот „враг“ будет рабски выполнять любое мое приказание…»
