Джон Ле Карре - Сингл и Сингл
– И тридцать.
– Прости? В последнее время у меня проблемы со слухом, Оливер. Не мог бы ты добавить громкости, пожалуйста?
– Пять миллионов и тридцать фунтов, – поправил его Оливер более громким, злым голосом. «К чему ты клонишь? – хотел спросить Брок, глядя на Оливера, который смотрел прямо перед собой. – И если я вытащу тебя из этого ступора, когда мне ждать следующего?» – Он прислал им цветы, – объяснил Оливер.
– Да о чем ты, черт побери?
– Тайгер прислал цветы Кармен и Хитер. На прошлой неделе. Шофер привез розы из Лондона на «Мерседесе». Он знает, где они живут и кто они. Заказал букет по телефону, продиктовал дурацкий текст для открытки, назвался их поклонником. И заказал эти цветы в одном из лучших цветочных магазинов Уэст-Энда. – Порывшись в карманах куртки, Оливер нашел-таки листок с названием фирмы и протянул Броку. – Вот. «Маршалл и Бернстин». Тридцать чертовых роз. Розовых. Пять миллионов и тридцать фунтов. Тридцать сребреников. Он говорит мне, спасибо, что донес на меня. Он говорит, что знает, где ее найти, если у него возникнет такое желание. Он говорит, что она принадлежит ему. Кармен. Он говорит, Оливер может бегать, но спрятаться ему не удастся. Я хочу, чтобы ей обеспечили защиту, Нэт. Я хочу, чтобы с Хитер поговорили. Я хочу, чтобы ей сказали. Я не хочу, чтобы их запачкала вся эта грязь. Я хочу, чтобы он не приближался к ней и на пушечный выстрел.
Даже если неожиданные паузы Брока сводили Оливера с ума, они производили должное впечатление. Брок не предупреждал его, не говорил: «Один момент», – просто замолкал, пока досконально не обдумывал вопрос и не принимал решение.
– Возможно, он хотел сказать именно это, – наконец согласился Брок. – Но возможно, и другое, не так ли?
– Например? – воинственно спросил Оливер. Вновь Брок заставил его ждать.
– Например, что пришла старость, а ему очень не хватает семейного уюта.
Из глубин воротника парки Оливер наблюдал, как Брок подошел к дому, постучал по французскому окну, крикнул: «Тэнби!» Увидел, как появилась девушка, ростом с него, но худенькая. С румянцем на щеках, длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, особой походкой, свойственной высоким девушкам, когда они переносят весь вес на одну ногу, от бедра вынося вторую вперед. «Тэнби дежурит снаружи, Нэт», – шотландский выговор. Он наблюдал, как Брок передал ей листок с названием цветочной фирмы. Девушка слушала, одновременно читая название фирмы. Слова Брока до Оливера не долетали, но он и так знал, какие тот дает указания: «Я хочу знать, от кого на прошлой неделе поступил заказ на отправку тридцати роз на специальном „Мерседесе“ в Абботс-Ки, получатель – миссис Хоторн. – Девушка кивала. – Я хочу знать, как оплатили цветы и автомобиль, мне нужен источник выплаты, время, дата, продолжительность телефонного разговора, описание голоса заказчика, если они не записали его на пленку, что обычно делается». Он подумал, что поймал взгляд девушки, брошенный через плечо Брока, помахал ей рукой, но она уже уходила в дом.
– И что ты с ними сделал, Оливер? – осведомился Брок, вновь усевшись на шезлонг.
– С цветами?
– Давай без глупостей.
– Отправил в Нортхемптон к ее лучшей подруге. Незамужней лесбиянке.
– Что именно ей нужно сказать?
– Что я на стороне закона. Что я, возможно, предатель, но не преступник. И иметь от меня ребенка не постыдно.
Брок услышал отрешенность в голосе Оливера, увидел, как тот поднялся, почесал голову, потом плечо, огляделся, словно хотел понять, а куда же его занесло: маленький сад, яблони, только начинающие расцветать, шум транспорта по другую сторону стены, лужайки, теплицы, сохнущее на веревках белье. Снова сел. Брок ждал, как священник мог ждать возвращения кающегося грешника.
– Должно быть, такому человеку, как Тайгер, в бегах несладко, все-таки возраст, – предположил он, полагая, что Оливеру пора спуститься с облаков на землю. – Если он пустился в бега. – Нет ответа. – Он привык хорошо кушать, ездить на «Роллс-Ройсе», выстроил себе башню из слоновой кости, в которой не было места ни грубому слову, ни кулачным боям. Но внезапно Алфи разносят голову, и Тайгер задается вопросом, а не следующий ли он на очереди. Неприятный вопрос, могу себе представить. Если тебе за шестьдесят, а рядом никого нет, удовольствие это маленькое. Не думаю, что мне хотелось бы оказаться на его месте.
– Замолчи, – вырвалось у Оливера. Нисколько не обидевшись, Брок печально покачал головой.
– Вот тут на сцену выхожу я, не так ли?
– При чем здесь ты?
– Я охочусь за этим человеком пятнадцать лет. Плету сети, волосы седеют, я не уделяю жене достаточно внимания. Только и думаю о том, как прихватить его со спущенными штанами. И вдруг он прячется в канаве, стая волков гонится за ним, а мне хочется протянуть ему руку, налить чашку горячего чая и предложить полную амнистию.
– Чушь, – отрубил Оливер под взглядом умных глаз Брока, брошенным на него из-под полей соломенной шляпы.
– Когда речь идет о добрых делах, я тебе, конечно, не чета, Оливер. Тут двух мнений быть не может. Но по здравом рассуждении ты поймешь, что вопрос втом, кто найдет его первым. Ты или братья Орловы и их шустрые мальчики.
Оливер посмотрел на лужайку, туда, где стояла девушка, но она уже давно ушла. Нахмурил брови, выказывая недовольство сельского жителя постоянным шумом городского транспорта. Потом заговорил, громко и ясно, чеканя каждое слово:
– Я больше этим не занимаюсь. Я сделал для тебя все, что мог. Я хочу, чтобы Кармен и ее матери обеспечили защиту. Это все, что меня волнует. Я возьму другое имя и лягу на дно в другом месте. Этим я больше не занимаюсь.
– Тогда кто его найдет?
– Вы.
– У нас нет таких возможностей. Мы маленькие и бедные. Опять же англичане.
– Ерунда. У тебя целая армия секретных агентов. Я с тобой работал.
Но Брок покачал головой в категорическом отказе.
– Я не могу посылать моих людей в погоню за ним, Оливер, потому что понятия не имею, где его искать. Я не могу рассказывать о моей заинтересованности каждому полицейскому. Если Тайгер в Испании, мне надо на коленях ползти к испанцам. Со временем они известят меня, что он покинул пределы их страны, о чем я и сам мог бы прочесть в испанских газетах, если бы понимал испанский.
– Так выучи его, – грубо ответил Оливер.
– Если он в Италии, значит, ползти придется к итальянцам, если в Африке – к африканцам, если в Пакистане – к пакистанцам, если в Турции – к туркам, а результат будет тем же. При этом придется подмазывать ручку, не зная, а вдруг братья подмазали ее раньше и лучше. Если он решил укрыться в Карибском море, придется прочесывать каждый остров и подкупать каждый телеграфный столб, прежде чем удастся что-то узнать.
– Так начни охоту за кем-то еще. Кандидатов хватает.
– Но ты… – Брок откинулся на спинку шезлонга, с завистью посмотрел на Оливера. – Ты сможешь его почувствовать, предугадать его действия, залезть в его шкуру. Ты знаешь его лучше, чем себя. Ты знаешь его дома, его привычки, его женщин, знаешь, что он закажет на завтрак, до того, как он обратится к официанту. Он у тебя здесь, –Брок прижал руку к груди, словно не слыша шепота Оливера: «Нет, нет». –У тебя за спиной останутся три четверти пути, прежде чем я сделаю первый шаг. До тебя дошло?
Оливер повертел головой, совсем как Сэмми Уотмор. Подумал: «Ты в конце концов убьешь своего отца, этим все закончится. Я этого делать не буду, слышишь меня? Я этим наелся досыта. Наелся четыре года тому назад, до того, как начал».
– Найди себе какого-нибудь другого сукиного сына, – пробурчал он.
– Это же старая песня, Оливер. Братец Брок встретится с ним в любое время, в любом месте, без камня за пазухой. Это все, что я прошу ему передать. Если он не вспомнит меня, напомни. Молодой таможенник Брок из Ливерпуля, которому он посоветовал найти другое занятие после задержания груза турецкой стали. Брок готов его принять, так и скажи. Дверь Брока открыта двадцать четыре часа в сутки. Я даю ему слово.
Обхватив грудь руками, Оливер начал раскачиваться, словно в молитве.
– Никогда.
– Что никогда?
– Тайгер на это не пойдет. Не предаст. Это моя работа – не его.
– Пустые слова, и ты это знаешь. Скажи ему, что Брок верит в конструктивные переговоры, как верил и раньше. У меня большие возможности, и среди них возможность забывать. Причуды памяти, так и скажи ему. Я забываю, он вспоминает. Никакого публичного осуждения, ни суда, ни тюрьмы, ни конфискации активов, при одном условии: он вспомнит все, что нужно. Разговор будет личный, только он и я, а итогом станет гарантия неприкосновенности. Поздоровайся с Агги.
Высокая девушка принесла только что заваренный чай.
– Привет, – кивнул Оливер.
– Привет, – отозвалась Агги.
– Что он должен вспомнить? – спросил Оливер, когда она отошла от стола.
– Я забыл, – ответил Брок, но добавил: – Он догадается. Как и ты. Мне нужна Гидра. Копы, которым он платил. Более чем хорошо оплачиваемые слуги народа, которые соглашались получать от него вторую пенсию. Карманные члены парламента, адвокаты, финансисты, отмывающие грязные деньги с адресами в фешенебельных районах. Не в других странах. Заграница пусть разбирается сама. В Англии. На нашей улице. В соседнем доме… – Оливер обхватил руками колени, уставился в траву под ногами, будто увидел там свою могилу. – Тайгер – твой Эверест, Оливер. Он не покорится тебе, если ты будешь от него уходить, – твердо проговорил Брок, доставая из внутреннего кармана затертый кожаный бумажник, который его жена Лайла подарила ему на тридцатилетие. – В своих странствиях не встречал этого парня? – небрежно спрашивает он и протягивает Оливеру черно-белую фотографию плотного лысого мужчины, выходящего из ночного клуба под ручку с молодой женщиной, одежда которой скорее обнажает, чем скрывает. – Давний приятель твоего отца по Ливерпулю. Сейчас занимает очень высокий пост в Скотланд– Ярде и имеет прекрасные связи по всей стране.
