Евгений Федоровский - Посылка от Марта
«Все-таки интересно было бы встретить Марта. Кто он такой? Как выглядит?» — подумал Эрих.
В ту же ночь он выехал на последнем поезде в Берлин.
* * *В пять часов утра 11 августа 1942 года инженеры и техники стали готовить к полету новый «Альбатрос».
На этот раз самолет испытывался в Рехлине — на имперском аэродроме. Мессершмитту не терпелось показать самолет высшим чинам люфтваффе, чтобы заручиться поддержкой и получить кредит на продолжение работ над своим реактивным чудом.
В шесть должны приехать Вайдеман и его дублер Франке. Было семь, но пилотов не было.
Зандлер, руководивший полетом, мял в пальцах сигареты, ходил из угла в угол по застекленной диспетчерской, уставленной полевыми приемниками, микрофонами, пультами сигнализации. То и дело он останавливался у окна, надеясь увидеть «оппель» Вайдемана. «Неужели придется откладывать полет? А может, он у врача?»
Перед вылетом летчики проходили медицинское обследование и допускались к испытаниям только с разрешения главного врача имперского аэродрома.
Зандлер позвонил в санитарную часть.
— Да, у нас, — ответил врач.
— Почему задерживаете?
— У Вайдемана повышенное давление…
— Видимо, парень волнуется, и, естественно, у него повысилось давление, — проговорил Зандлер как можно более спокойно — он хотел, чтобы сегодня испытывал «Альбатрос» Вайдеман, а не второй пилот Франке. Он постарался уговорить врача, чтобы тот дал летчику-испытателю «добро» на вылет.
Но врач заупрямился:
— Сейчас мы снимаем кардиограмму, хотя Вайдемана я все равно не допущу к работе.
— Тогда мы рискуем сорвать испытания в присутствии столь высоких наблюдателей! — взорвался Зандлер.
— Почему же! Пилот Франке здоров и скоро будет у вас. Вы же отлично знаете порядки, утвержденные рейхсмаршалом.
Зандлер бросил трубку. Техники вывели самолет из ангара на взлетную полосу и заправляли баки горючим. Зандлер включил радио.
— Франке ко мне!
Через минуту летчик-испытатель Франке появился в диспетчерской.
— Что с Вайдеманом? Серьезно?
— Просто немного повысилось давление.
— Он бурно провел ночь?
— Нет. Отдыхал.
— Тогда полетите вы, Франке. Инструкцию и план испытаний усвоили? Главное, вам надо оторваться от земли и поскорей забраться на высоту… От удачи сегодняшнего полета зависит вся наша работа. Посмотрите, всю трибуну заняли генералы.
— Понимаю.
— А эта машина пока единственная годная в полет! — почему-то разозлился Зандлер. — Идите одеваться!
Франке, обескураженный суровым тоном профессора, вышел.
В восемь утра Зандлеру доложили, что самолет и летчик к испытаниям готовы.
— Франке, включите рацию!
— Я готов, — отозвался летчик.
Красный свет маяка в конце взлетной полосы сменился на зеленый.
— Пожарным и санитарной машинам быть наготове! К запуску! — скомандовал Зандлер.
Турбореактивные двигатели техники запустили при помощи аэродромного электростартера. Послышался мягкий вибрирующий звук — это заработал компрессор. Через минуту раздался громкий выхлоп. Из турбин вырвались облако белого дыма и струи сине-алого пламени. Они взвихрили пыль на полосе, оставив след копоти.
— Создаю давление, — передал Франке.
На этот раз «Альбатрос» взлет совершал на тяге двигателей, которые испытывались на стендах в моторостроительном цехе. Инженеры и техники бросились к автомашинам, чтобы сопровождать самолет во время разбега и следить за работой турбин.
Напряжение нарастало.
Истребитель с грохотом двинулся вперед. Двигатели нуждались в скорости, в воздушном потоке, чтобы обрести необходимую для взлета силу. Вот машины отстали — самолет заметно прибавил скорость.
— Франке, дайте полную тягу! — закричал Зандлер в микрофон.
— Тяга полностью, — хриплым, голосом передал Франке.
— В конце полосы убирайте шасси!
«Альбатрос» тяжело повис над землей, вяло качнул крыльями. И вдруг в этот момент сильная белая вспышка кольнула глаза Зандлера. Через несколько секунд долетел грохот взрыва — стекла в диспетчерской со звоном рассыпались по полу.
Завыли сирены. Пожарные машины рванулись к месту катастрофы. «Альбатрос» горел, окутываясь черно-желтым пламенем.
— Франке! Франке! — тряс микрофон Зандлер, не отдавая отчета в том, что летчик уже погиб.
И когда понял это, он уткнулся в пульт управления и судорожно сжал виски. Все, что вынашивалось днями и ночами неимоверно напряженной работы, превратилось в облако пламени и дыма.
Придя в себя, Зандлер увидел, что пожар удалось потушить. Вокруг обломков толпился народ. Там же, в толпе, белела санитарная машина.
Дверь в диспетчерскую отворилась неслышно, но Зандлер спиной почувствовал присутствие другого человека. Он оглянулся и увидел Зейца, он вместе с Мессершмиттом и Зандлером приезжал в Рехлин. Гауптштурмфюрер положил ему руку на плечо.
— Успокойтесь, профессор. В конце концов в поиске нового неизбежны беды…
Трясущимися руками Зандлер взял сигарету.
— В этом полете должен участвовать Вайдеман? — спросил Зейц.
— Да, но у него что-то плохо с давлением. Врач имперского аэродрома не допустил его к полету.
— Но почему у Вайдемана как-то странно повысилось давление перед этим роковым полетом? Он ясновидец? Или…
— Я конструктор, а не ищейка, господин гауптштурмфюрер! Освободите меня, пожалуйста, от этих обязанностей.
— Конечно, я займусь Вайдеманом сам, — зловеще проговорил Зейц.
В толпе спускающихся с трибуны генералов, которые молча расходились по своим машинам, понуро шел Мессершмитт. Главный конструктор понимал, что теперь ни поддержки, ни тем более кредитов он не добьется. Хуже того, могут запретить вообще работы над несчастным «Альбатросом».
* * *Коссовски получил известие о рехлинской катастрофе «Альбатроса» и гибели Франке в тот же день вечером. Регенбаха уже не было. Он взял из сейфа папку с материалами об испытаниях Ме-262. В первой тетради были записаны все аварии и катастрофы, которые произошли с тех пор, как Мессершмитт начал серьезно заниматься реактивной авиацией.
«Март 1941 года. Двигатели не развили тяги. Авария. Испытатель Вайдеман.
4 апреля 1941 года. „Альбатрос“ с добавочным поршневым мотором взлетел. Прогар сопла левой турбины. Испытатель Вайдеман.
25 ноября 1941 года. На высоте 40 метров обрезало правый двигатель. Испытатель Вайдеман…
19 марта 1942 года — взрыв мотора „брамо“.
18 июля 1942. „Альбатрос“ с носовым шасси не развил взлетной скорости. В конце полосы Вайдеман затормозил. Взорвался правый двигатель».
