Г Фальберг - Звезды видят все
— Да что вы?! Это для меня новость! Вчера вечером он ничего об этом не сказал, — с удивлением заметил адвокат. — А он не сообщил вам, каковы цели этой поездки?
— Нет, придется немного обождать, скоро узнаем.
Беседуя таким образом, оба подошли к широкому окну.
Стоял один из ранних и ветреных осенних дней. На террасе ветер играл увядшей листвой деревьев. Газоны давно утратили свою свежесть, а ветви декоративных кустов, растущих у дорожки, которая вела к калитке, совсем оголились.
— Вот и он! — воскликнул Петер и показал в сторону сада.
Его друг бросил быстрый взгляд в ту сторону и произнес задумчиво:
— Что же заставило его самого сюда притащиться? Видно, что-то очень важное.
Петер Тербовен задумчиво пожал плечами и вышел. Вскоре он вернулся вместе с д-ром Нево. Ответив на приветствие, Хофстраат спросил только что прибывшего, благополучно ли он добрался вчера домой.
— Я честно довез Лу Бельмонте до самых дверей, — ответил физик, сделав вид, что не понял — вопрос относился к нему самому, а не к его спутнице.
«Бельмонте! — подумал Петер. — Этого имени я еще никогда не слышал. Потом спрошу у Хофстраата».
Они уселись в большие кресла, и Петер с интересом стал расспрашивать нового гостя о его работах. Но не успел тот и слова вымолвить, как вмешался Хофстраат:
— Статья Роньяра о ваших работах привлекла всеобщее внимание. И эту тему уже подхватили многие газеты. Думается, что теперь вам будет очень трудно скрыться от репортеров и любопытных.
— Да как вам сказать, — ответил Нево, полыценно улыбаясь. — Любопытных больше чем достаточно, в этом вы правы… Но они мне не докучают. Дело в том, что я приказал своей помощнице но разглашать никаких подробностей. В настоящее время я не собираюсь сообщать ни о чем, кроме того, что я уже сообщил господину Роньяру.
— Почему? — удивился Хофстраат.
— Собственно, это и есть причина моего визита, — ответил Нево, покашливая. — Через две недели я уезжаю в Соединенные Штаты. Там мне придется поработать, видимо, месяцев шесть-семь. Более детально я расскажу об изобретении после моего возвращения. Я собираюсь получить в Соединенных Штатах патент. Изобретение должно найти защиту также и за границей.
— Так, значит, вы полностью закончили свою работу? — поинтересовался Петер.
— Да. Остались кое-какие мелочи, но этим я могу заняться и позднее.
Хофстраат осведомился, едет ли Нево один или берет с собой ассистентку.
— К сожалению, я должен ее взять. За океаном меня ждет так много работы, что без помощницы мне не обойтись.
— А почему «к сожалению»? — заметил Хофстраат с улыбкой. — Неужели она так безобразна?
Нево рассмеялся.
— Совсем напротив. Малютка Норрис довольно мила, но не в моем вкусе. Она относится к числу женщин, которые знают только свою работу, а в остальном довольно скучна.
— А-а! — протянул Хофстраат.
— Значит, превосходная работница, — констатировал Петер.
Нево кивнул.
— Вот именно. Но, тем не менее, довольно странная. Как бы много женщины не учились, они иногда теряются в самых простых и естественных вещах!
— Да что вы говорите? Неужели доходит даже до этого? — продолжал подтрунивать адвокат. Очевидно, он задался целью немного посердить Нево.
— А может, это и к лучшему, — задумчиво произнес Петер.
— Возможно, — согласился Нево. — Но я все-таки предпочитаю иметь дело с более простыми натурами.
— A-а, ну конечно, вам больше подходят солидные и зрелые женщины, — послышался голос Хофстраата.
Петер с удивлением взглянул на адвоката. Но поскольку его лицо оставалось, как всегда, спокойным и непроницаемым, он перевел взгляд на Нево.
— Вот как! Откуда вы это взяли? — ответил Нево, нисколько не смутившись.
Но адвокат не заставил себя ждать.
— Откуда я знаю? Вы забываете, что мы гости господина Тербовена.
Нево недоуменно посмотрел на Петера.
— Не понимаю! Какое вы имеете к этому отношение?
Тербовен удивленно переводил взгляд с одного на другого и, наконец, беспомощно заметил:
— Я тоже не понимаю…
Хофстраат разрешил загадку.
— Но, дорогой Тербовен, у вас же есть аппарат для чтения мыслей!
— Ах да, правильно! — Петер быстро повернулся к Не-во. — Позвольте мне продемонстрировать мой энцефалограф, господин Нево!
На лице Нево появилось удивление.
— Как! Вы тоже завершили свою работу?
— Да. На это, правда, ушло довольно много времени.
Нево нерешительно взглянул на часы.
— Собственно, — начал он, заикаясь, — я заскочил лишь…
— Несколько минут у вас наверняка найдется, — заверил его Хофстраат. Петер засмеялся и движением руки пригласил гостей в свой кабинет.
— Прошу, господа!
Пропустив впереди себя гостей, он сказал Нево любезным тоном:
— Сегодня настал мой черед кое-что продемонстрировать!
Физик заставил себя улыбнуться и с любопытством огляделся.
Хофстраату эта комната уже была знакома. Не дожидаясь приглашения, он сразу уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Его лицо, казалось, говорило: «Ну, пожалуйста, я готов!»
Петер предложил сесть и Нево. Он придвинул к нему кресло и показал на магнитофонное устройство, стоявшее на столе в углу комнаты. Внешне оно ничем не отличалось от других аппаратов, которые помещаются в музыкальных шкафчиках. Под столом стояло несколько усилителей. Аппарат, казалось, был готов к работе — достаточно было Петеру нажать на кнопку, как завертелись подкассетники.
В комнате воцарилась тишина.
С напряженным вниманием д-р Нево следил за приготовлениями Петера.
Еще раз проверив аппараты, д-р Тербовен медленно повернулся и с серьезным видом сказал:
— Ваши мысли, господин Нево, принадлежат теперь не только вам. Они…
Нево быстро вскочил, поспешно обернулся и уставился на кресло. И тут он увидел то, что ускользнуло от его внимания, когда он садился, — две металлические пластинки своеобразной формы, расположенные справа и слева на старомодных подлокотниках.
Он не дал Петеру сказать ни слова. Было видно, что он напуган и рассержен.
— Я не привык к таким шуткам, господин Тербовен! Ведь нечестно воспользоваться тем, что я ни о чем не знаю!
— Ну, что вы, господин Нево! Ведь это совершенно безвредно! Зачем так волноваться? — И продолжал, довольный: — Если бы я захотел воспользоваться вашим незнанием, я бы не предупредил вас заранее об этом! Итак — прошу! — Он сделал движение рукой, приглашая Нево сесть в кресло на время опыта.
Но физик все еще никак не мог успокоиться. Лицо его покраснело от гнева. Он нерешительно продолжал стоять у кресла.
