Пэм Муньос Райан - Эсперанса
– Ах, Эсперанса! Они же слишком маленькие, чтобы есть сырые сливы! Все знают, что малышам их надо варить, – огорчилась Исабель.
– Но я – не все! – воскликнула Эсперанса. Она опустила голову и закрыла лицо руками. Пепе залез к ней на колени, счастливо гугукая.
Она посмотрела на Исабель, сожалея, что повысила голос.
– Я не хотела кричать. У меня был трудный день. Я дала им рисового отвара, и, кажется, теперь с ними все в порядке.
Исабель удивленно сказала:
– Ты все правильно сделала!
Эсперанса кивнула и вздохнула с облегчением.
Тем вечером никто ничего не сказал о количестве прополосканных и выжатых подгузников оставленных в корыте у входа, о подгоревших бобах и о немытой кастрюле из-под риса в раковине. И никто не задавал Эсперансе никаких вопросов, когда она сообщила, что очень устала и хочет лечь спать пораньше.
Надо было собрать виноград до первых осенних дождей, поэтому по субботам и воскресеньям приходилось работать. Каждый день температура превышала тридцать градусов, и, как только автобус увозил Исабель в школу, Эсперанса быстро относила малышей в дом. Она наливала им в бутылочки молоко и, пока они играли, застилала постели. Потом, следуя указаниям Гортензии, начинала готовить обед перед тем, как приняться за стирку. Ее удивляло, до чего горяч и сух был воздух в этих краях: развешенное на веревке белье высыхало на солнце за несколько минут.
После обеда приходили Ирен и Мелина, и Эсперанса расстилала одеяло в тени. Ей нравилось общаться с Мелиной. В чем-то она оставалась маленькой девочкой: играла с Исабель и Сильвой, сплетничала с Эсперансой, как будто они были школьными подружками. А в чем-то – взрослой замужней женщиной с грудным ребенком, которая по вечерам любила вязать в обществе пожилых мексиканок.
– Ты умеешь вязать? – спросила Мелина.
– Немного, – ответила Эсперанса, вспоминая одеяло Абуэлиты. Она была слишком занята, чтобы достать и закончить его.
Мелина положила спящую малышку на одеяло и взяла свое вязание. Ирен тем временем разрезала на части пятидесятифунтовый мешок для муки, на котором были напечатаны крошечные цветочки, чтобы сшить из него платье.
Эсперанса пощекотала Пепе и Лупе, и они засмеялись.
– Они тебя обожают, – сказала Мелина. – Вчера они плакали, пока я смотрела за ними, когда ты подметала помост.
Это было правдой. Оба малыша улыбались, когда Эсперанса входила в комнату, и тянулись к ней, особенно Пепе. У Лупе был хороший характер, и она меньше просила, но Эсперанса знала, что за ней надо внимательно следить, потому что малышка часто пыталась куда-нибудь уползти. Стоило на минуту отвернуться – и Лупе приходилось искать.
Эсперанса погладила Лупе и Пепе по спинкам, надеясь, что они скоро уснут, но малыши были непоседливы и не могли успокоиться, даже получив свои бутылочки. В тот день небо выглядело необычно: оно было желтого оттенка, и в нем было так много статического электричества, что волосы детей стояли дыбом.
– Сегодня день забастовки, – сказала Мелина. – Я слышала, что они собирались объявить ее рано утром.
– Вчера за ужином все только об этом и говорили, – подтвердила Эсперанса. – Альфонсо сказал, что все в нашем лагере решили продолжать работу. Он гордится, что мы не будем бастовать.
Ирен покачала головой, не отрываясь от шитья: – У многих мексиканцев до сих пор революция в крови. Я сочувствую тем, кто участвует в забастовках, и сочувствую тем, кто хочет работать. Мы все хотим одного и того же – есть сами и кормить своих детей.
Эсперанса кивнула. Она подумала, что раз им с мамой нужно привезти сюда Абуэлиту, они не могут позволить себе участвовать в забастовке. Ведь они так отчаянно нуждаются в деньгах и в крыше над головой. Ее волновало услышанное: если они не выйдут на работу, на их место возьмут людей из Оклахомы. И куда им тогда деваться?
Внезапно ветер вырвал мешок из рук Ирен и унес в поля. Малыши испуганно сели. Другой горячий порыв ветра обрушился на них и умчался. Края одеяла вздулись, Лупе захныкала и потянулась к Эсперансе.
Ирен встала и показала на восток. Небо, затянутое желтыми облаками, потемнело. Ветер гнал к ним перекати-поле. За горами росло что-то странное мутно-коричневого цвета.
– Уна тормента де полво! Пыльная буря! – закричала Ирен. – Скорее уходим!
Они схватили малышей и побежали в дом. Ирен закрыла дверь и бросилась закрывать окна.
– Что происходит? – спросила Эсперанса.
– Пыльная буря. Ты такого еще никогда не видела, – сказала Мелина. – Они ужасны.
– А как же мама и Гортензия, как же остальные? Альфонсо и Мигель… они ведь на виноградниках!
– За ним пришлют грузовики, – сказала Ирен.
Эсперанса посмотрела в окно. Тысячи акров распаханной земли стали пищей для бури, а небо превращалось в коричневый туманный вихрь. Она уже не могла разглядеть деревья в нескольких метрах от них. Потом раздался звук. Сначала тихий, как шелест дождя, потом громче – порывы ветра подхватывали песок и швыряли его в окна и металлические крыши.
– Отойди от окна! – сказала Ирен. – Песок и ветер могут разбить стекло.
Мельчайшие частицы пыли просочились внутрь, и они стали затыкать тряпками щели под и над дверью. Эсперанса постоянно думала об остальных. Исабель была в школе, учителя позаботятся о ней. Но мама, Гортензия и Жозефина работали под навесом, открытым всем ветрам. Она надеялась, что их скоро привезут домой. Эсперанса могла только представить, что происходит на виноградниках. Каково приходится Альфонсо, Хуану и Мигелю, могут ли они там дышать?
Ирен, Мелина и Эсперанса сидели на матрасе, пытаясь успокоить малышей. В закрытой комнате стояла страшная духота. Ирен смочила несколько полотенец, и они протерли лица себе и детям. На зубах скрипел песок, во рту ощущался вкус земли.
– Сколько это обычно длится? – спросила Эсперанса.
– Иногда несколько часов, – ответила Ирен. – Сначала прекращается ветер, а потом оседает пыль.
Эсперанса услышала мяуканье под дверью. Она подбежала к ней и, сражаясь с ветром, приоткрыла. В комнату вбежала Никита, котенок Исабель. Рыжей шерстки не было видно – кошечка была вся покрыта бурой пылью.
Наконец дети заснули. Ирен была права: ветер прекратился, но пыль все еще висела в воздухе. Они с Мелиной взяли младенца, закрылись одеялом и побежали к своему дому.
Эсперанса в ожидании нервно ходила взад и вперед по комнате.
Первым приехал школьный автобус.
В дом с криком вбежала Исабель:
– Моя киска! Никита!
Эсперанса обняла ее:
– С ней все хорошо. Только она очень грязная и прячется под кроватью. Как ты?
