Юсуп Хаидов - Из-под самана
Невыносимый грохот от пролетавших самолетов длился в течение получаса. Он был настолько силен, что даже громко произносимые слова были не слышны.
Когда наконец последнее звено вражеских самолетов растаяло в небе, сержант поднялся на ноги.
— Летят, выстроившись, как на параде. Македонской фалангой, — сказал он и добавил соленое солдатское ругательство.
— Товарищ сержант, почему наши зенитчики пропустили их без единого выстрела? — спросил Джумабай, покидая свой окоп.
— Дорогой мой, я не командую ни дивизией, ни даже полком, — не по-уставному ответил Новиков. — Я всего-навсего командир орудийного расчета, так что могу только высказать свои предположения: может, тут у наших командиров военная хитрость? Хотят пропустить фашистские самолеты с какой-то целью.
Пирджан внимательно прислушался, затем недоуменно посмотрел на сержанта.
— Вот, вот, слышите? Фашисты сбросили бомбы. Ясное дело, не на безлюдную пустыню... Как же можно было пропускать их, даже не пытаясь сбить? Что же, интересно, за такая военная хитрость? Если они снова появятся, я буду стрелять!
— Много лишнего болтаете, рядовой Курбанмедов! — отрезал Новиков и отдал приказ приготовить орудие к бою.
В этот короткий период затишья Новикова вызвал к себе командир батареи и сообщил, что по шоссе движется около пятидесяти вражеских танков, которые примерно через полчаса достигнут нашей линии обороны. Приказ—ни шагу назад!
— А у нас и нет возможности отступать назад, товарищ капитан. Сзади болото, — сказал Новиков, скупо улыбнувшись.
По всей вероятности, враги не подозревали, что одно из наших подразделений, закрепившись, ждет их на безымянном холме.
Танки двигались, выстроившись в ряды.
Люки танков были открыты. Сидевшие на танках солдаты в плотных касках бесновались, что-то кричали, пускали куда попало автоматные очереди.
Новиков лежал не шевелясь и считал танки. Он насчитал их уже около тридцати, а бронированным чудищам все не было конца. Больше считать не было возможности: два танка, идущих впереди, приближались к их позиции.
— Приготовиться к бою! — негромко приказал сержант.
Его расчет был давно готов к бою, хотя не было произведено ни единого выстрела.
В стволе орудия занял свое место снаряд. Другой снаряд — медная гильза его поблескивала — держал в руках Пирджан. А Киричек распаковал два-три ящика со снарядами и также готов был действовать.
Утробно урчащие танки фашистов с каждым мгновением увеличивались в размерах. Один из них двигался прямо на позицию Новикова.
Под страшной тяжестью гусеницы танка оставляли на шоссе глубокие вмятины.
— Огонь! — прозвучала наконец долгожданная команда.
Новиков, взяв один из танков на прицел, выстрелил. Выбросив снаряд, пушка резко дернулась. Танк покачнулся и начал гореть, выбрасывая клубы черного дыма.
В бою всегда запоминается первый выстрел, первый снаряд, на остальных внимание, уже не фиксируется.
Вскоре и Новиков, и его расчет уже не могли сказать, сколько произведено выстрелов, сколько ящиков со снарядами использовано.
Бой был в разгаре. Расчет должен был или отбить врага, или погибнуть.
Третьего выхода не было.
Когда раздались первые выстрелы, фашисты растерялись. Уже в первые минуты боя сгорело около пят-надцати-двадцати танков, разбойничьих машин с черными крестами. Из строя было выведено около двух рот вражеских солдат. Однако вскоре, сосредоточив все свои силы, немцы снова перешли в наступление. Этому предшествовала ожесточенная бомбежка с воздуха, а затем артиллерийская подготовка.
Теперь танки имели перед собой четкую и единственную цель — разгромить позицию Новикова.
Сержант взял на прицел с грохотом приближаю-щийся к ним танк, до которого оставалось не более пятидесяти метров. В этот момент снаряды кончились.
— Ребятки, родненькие, хоть один снаряд найдите! Куда Киричек подевался?
Киричек, Векилов и Курбанмедов, не найдя в ящи-ках снарядов, бросились к соседним расчетам, но и там запас снарядов кончился, ящики были пусты.
Все вокруг было разгромлено. Тяжелораненные ле-жали среди убитых.
— Киричек, снаряд! — еще раз крикнул Новиков. Вражеский танк приближался, до него оставалось не более тридцати метров. Через считанные мгновения он разгромит прямой наводкой расчет и орудие, втопчет их в землю.
Киричек схватил противотанковую гранату, выскочил на бруствер окопа и бросился к неумолимо приближающемуся фашистскому танку.
Солдат успел размахнуться, чтобы швырнуть гранату. Но в этот момент пуля, задев запястье, ранила его в плечо. Киричек зашатался. Превозмогая боль, он, пригнувшись, из последних сил бросился к танку и, вытянув перед собой гранату, метнулся под яростно скрежещущие гусеницы.
Раздался грохот, из вспыхнувшего танка потянулись кверху клубы темного дыма.
Одна гусеница лопнула, танк закрутился на од-ном месте. Направив ствол в сторону позиции Новикова, открыл беглый огонь.
Джумабай, раненный в голову и грудь, находился в крайне тяжелом состоянии. Мир для него затянулся сплошным мраком, который изредка прорезали кинжальные языки пламени.
— Пить! — попросил Джумабай. Ему казалось, что он проговорил это слово громко, на самом же де-ле спекшиеся губы еле слышно его прошептали.
Чьи-то невидимые руки прижали к его губам мок-рую кружку. Сделав несколько глотков, Джумабай немного пришел в себя. Пить было невообразимо тру-дно, глотки почему-то никак не получались. Джума-бай с усилием открыл глаза и не сразу сумел осмыс-лить происходящее. Голова его была опушена вниз, руки безжизненно болтались примерно в метре от земли. Взгляд Джумабая остановился на грубых солдатских ботинках. В это время послышался лающий отрывистый голос, который произнес на чужом ненавистном языке:
— Шнель, шнель!
Этот голос заставил Джумабая напрячься. Оттолкнувшись ногами от какого-то предмета, он рухнул вниз на землю, безуспешно пытаясь встать.
Чья-то рука поддержала его. Медленно выпрямляясь, Джумабай наконец встал на ноги. Человек, пытавшийся напоить его из кружки, оказался Новиковым. Сержант стоял рядом, неловко держа флягу, из которой тоненькой струйкой бежала вода.
— Дядя Петя... — прошептал Джумабай, схватившись за плечи Новикова.
Правый глаз сержанта был разбит, лицо залито кровью.
— Дядя Петя, что это? — пробормотал Джумабай.
— Это война, — ответил Новиков, теряя силы. Повсюду рыскали фашисты. Они ходили по двое, словно приклеенные друг к другу, внимательно осматривали окопы, воронки и заросли кустарника. Обнаружив лежащего солдата, они окликали его, и, если тот не вставал, приставляли дуло автомата и прошивали его короткой очередью.
