Юсуп Хаидов - Из-под самана
— Мы не умеем плясать по-цыгански, — тихим голосом проговорил Джумабай.
— Отвертеться хотите!
Офицер-эсэсовец взял у недалеко стоящего солдата плеть и принялся их хлестать.
Не выдержав острой боли, Пирджан и Джумабай зашевелили руками и стали припрыгивать. Это был их танец.
Эсэсовец вконец разозлился. Он вытащил пистолет и пригрозил пленным:
— Если не будете плясать как следует, я вас расстреляю!
Увидев направленный на них пистолет, Джумабай и Пирджан застыли на месте.
В это мгновение к ним подошел смуглый офицер в немецкой форме. Рядом с ним находился заместитель коменданта лагеря.
Смуглый офицер торопливо шагнул к пленным и, по очереди подавая им руку, поздоровался:
— Эссалам-алейкум! Эссалам-алейкум!
Услышав приветствие столь вовремя подоспевшего офицера, оба облегченно вздохнули.
Надсмотрщик, помахивая хлыстом, удалился.
— Я вас беру под свою опеку. Следуйте за мной, — быстро проговорил офицер и, повернувшись, что-то шепнул заместителю коменданта лагеря.
Вконец обессиленные только что происшедшим, Джумабай и Пирджан молча последовали за ним. На ходу офицер произнес:
— Ребята, я уезжаю. Вероятно, скоро с вами не встречусь. Думаю, вам ясно, что я спас вас от смерти. Теперь я переговорю где нужно, и вас вскоре вызовут.
Не обращая внимания на реакцию Джумабая и Пирджана, офицер снова пожал руки обоим со словами:
— До свиданья, друзья!
* * *
На территории лагеря стоял особняком небольшой финский домик. В одной из его комнат на кроватях крепко спали Джумабай и Пирджан.
Утром, проснувшись и чувствуя себя отдохнувшими, они начали тихо переговариваться.
— Ну и влипли! По-моему, мы попали в еще худшее положение,—проворчал Пирджан.
— Почему так думаешь?
— Ты что, не понимаешь, что тебя сюда привели не в гости к теще?
— Тихо, не паникуй. Что пользы от этого? Давай все обдумаем, сделаем выводы и будем действовать соответственно.
Их разговор был прерван немецким солдатом, принесшим два старых мешка. Бросив каждому по мешку, он приказал немедленно переодеться: в каждом мешке лежал комплект старой поношенной одежды.
Пирджан, рассмотрев свою, сел на кровати и насмешливо спросил Джумабая:
— Тебе хоть дали новую?
— Пока заплаток не видно.
— Это, наверно, одежда таких же бедняг, как мы. Или с убитых.
Немец, заложив руки за спину, прохаживался по комнате. Не понимая их туркменского, он злобно крикнул:
— Быстрей одевайтесь, свиньи, не то шкуру спущу!
Джумабай и Пирджан быстро переоделись.
Одежда Пирджана оказалась ему слишком большой, а Джумабаю — тесной. Это выглядело смешно и, поглядев друг на друга, они невольно рассмеялись.
Их смех взорвал немца, и он стал снова угрожать.
— Хватит, брат, — сказал Джумабай. — Значит, судьба у нас такая горькая. Раньше мы были солдатами своей Родины, а теперь фашисты превратили нас в клоунов.
Немец повел Джумабая и Пирджана. Их путь пересек несколько ограждений с колючей проволокой. На площадке, окруженной каменными стенами, они остановились. Дверь, ведущая сюда, охранялась часовым.
Здесь, кроме них, уже находились несколько пленных, одетых как Джумабай и Пирджан, вооруженные автоматами немецкие солдаты, офицер гестапо в черной форме.
Офицер сидел на стуле и курил.
Вслед за Джумабаем и Пирджаном подошли врачи и переводчик. Врачи немедленно приступили к осмотру заключенных, переходивших в так называемый «легион».
Все было в порядке, но когда дошла очередь до Пирджана, поднялся шум. Дело в том, что, осматривая Пирджана, врач с длинным, худым, бескровным лицом, шлепая его по щекам, сжал обе скулы, чтобы Пирджан открыл рот. В эту минуту Пирджан вспомнил, как он перед призывом на военную службу продавал осла на базаре. И точно так покупатель, осматривая осла с головы до хвоста, с силой открыл животному пасть, чтобы увидеть зубы. Это воспоминание заставило Пирджана передернуться, он отступил назад и ударил врача по руке:
— Я же не осел для продажи!
— Эй!
Дремавший на стуле гестаповец вскинулся, к нему подбежал тощий, как жердь, переводчик и перевел то, что сказал Пирджан.
Гестаповец поднялся и, ядовито улыбаясь, направился к Пирджану, повторяя на ходу:
— Очень хорошо!
Пирджан, вытирая ладонью лоб, улыбнулся. Он подумал, что гестаповцу понравилась его выходка.
Продолжая улыбаться, гестаповец протянул Пирджану правую руку. Пирджан вопросительно посмотрел на переводчика. Тот сделал знак — «поздоровайся!» Но как только Пирджан протянул руку, гестаповец левым кулаком ударил его в подбородок. Пирджан упал и потерял сознание.
Гестаповец взглянул на тех, кто стоял вокруг, наблюдая за его действиями, затем взял у врача спирт и вытер им руки. Оживившись, проговорил:
— Сейчас я проверю храбрость этих туркмен' Солдаты «легиона» должны быть смелыми. Ну-ка, приведите тех, которых собираются отправить на тот свет.
Трое солдат быстро привели двух пленных, тела их были в синяках и кровоподтеках, глаза опухли, из головы сочилась кровь.
Приставив пленных к стене, солдаты отошли метров на десять и, щелкнув автоматами, приготовились.
Гестаповец ударами сапога заставил Пирджана подняться. Затем, дав ему и Джумабаю по пистолету, поставил их против обреченных:
— Вот ваши враги. Это русские коммунисты. Вы — отважные джигиты «туркестанского легиона». Стреляйте в них!
Джумабай и Пирджан молча опустили головы. Немец орал, топал ногами, но они продолжали безучастно держать пистолеты в руках. Тогда гестаповец вытащил пистолет из кобуры и дважды выстрелил. Оба заключенных, согнувшись пополам, упали и лежали теперь, корчась от адских болей в животе. Фашист отлично знал, как страшно мучаются перед смертью раненные в полость живота. Показывая на них, немец сказал:
— Ваши земляки мучаются, им не спастись от этих ран. А вы им можете помочь. Выстрел в голову — и муки прекратятся.
Проявляя фальшивую человечность, фашисты стремились сделать пленных своими соучастниками. Если бы им это удалось, из расставленных сетей было бы уже не выбраться.
— Нет, господин офицер, мы не можем убивать невиновных людей, — проговорил Джумабай, в душе готовясь к худшему.
Гестаповец крикнул солдатам:
— Обоих всю ночь пытать, а утром — расстрелять.
Немца, который хотел проверить мужество Джумабая и Пирджана, вызвал к себе прибывший в командировку из Берлина штурмбанфюрер. Он сидел в кабинете с подполковником.
Гестаповец, затворив дверь, шагнул вперед, резко поднял руку и прокричал:
