Анатолий Степанов - Искатель. 1987. Выпуск №4
— Твоя Советская власть лизала руки Кудре. И плакала, как баба.
— Кто сказал?! — с угрозой в голосе спросил Хамит.
— Я сказал.
Толпа расступилась вокруг невысокого, средних лет, спокойного человека.
— Это сказал я, Саттар, житель аула. А кто такой ты?
— Я представитель Советской власти.
— Сейсембаев — тоже представитель. Я не знаю, чем ты лучше его.
Взгляд Хамита блуждал, пока не остановился на лице белобрысого красноармейца. В это лицо Хамит бросил приказ:
— Арестуйте его!
И указал пальцем на человека в толпе. Красноармеец посерьезнел и примирительно сказал:
— Надо ли, Хамит Исхакович? Сейсембаев и вправду плакал. Чего уж тут.
— Ты — добрый? — зло спросил Хамит.
— Я по справедливости хочу.
— Как тебя зовут?
— Иваном.
Гнев покинул Хамита, он повернулся к толпе.
— Оставляю вам Ивана. Вы видели: он добрый и справедливый. Он защитил человека, ругающего Советскую власть. Теперь пусть он защитит вас от бандитов.
Опять копыта топтали полегшую траву. Три всадника. Их путь лежал в большое село.
Был базарный день. На площади торговали посудой и сапогами, мясом и хлебом, ситцем и серебром. Одни зычно кричали, славя свой товар, другие бешено спорили, торгуясь, третьи весело смеялись, радуясь удачной покупке.
Базар казался бесконечным. Степенный красноармеец оглядел море голов и предложил осторожно:
— Поспрашивать бы здесь народ, товарищ начальник. Отовсюду ведь съехались, со всех концов уезда.
— О чем? — удивился Хамит.
— Бандит и торговле помеха. Обиженные могут на след навести.
— Спрашивай, — равнодушно разрешил Хамит и отвернулся.
— Так задание у нас!
— Даю тебе новое задание. Оставайся здесь и спрашивай. Если ты узнаешь что-то, скачи к Круминю и докладывай. Все.
Хамит в сопровождении третьего красноармейца-казаха выехал наконец с базарной площади.
Хамит несколько минут ехал молча, потом сказал:
— Слушайте мой приказ, товарищ красноармеец. Немедленно отправляйтесь назад и доложите товарищу Круминю, что я в ауле хромого Акана.
— Так как же, командир… — начал было красноармеец.
— Приказ понятен? — перебил его Хамит.
— Понятен.
— Действуйте, товарищ красноармеец.
Аул Акана. 4 сентября 1923 года
Поздним вечером Хамит остановил коня у юрты Акана. У коновязи присел несколько раз — размял ноги. И откинул кошму. Одинокий старик пил чай.
— Здесь плакал Сейсембаев, — сказал Хамит.
Акан поднял на него глаза.
— Садись. Будешь моим гостем, Хамит. Хамит сел и принял чашку из рук старика.
— Недалеко от твоего аула в меня стреляли, Акан, — тихо сказал Хамит.
— Сейчас стреляют всюду, — равнодушно ответил старик. Он не смотрел на Хамита.
— А почему стреляют, Акан?
— Людям всегда хотелось стрелять. Вот и стреляют.
— Значит, люди хотят убивать?
— Люди хотят властвовать.
— Каждый?
— Каждый.
— И ты?
— Когда я хотел, я — властвовал.
— А теперь?
— А теперь я — старик, и мысли о близкой смерти властвуют надо мной.
— Где твои люди, Акан?
— Исчезли с моим добром.
Поблагодарив поклоном за чай, Хамит встал. Кряхтя, поднялся и Акан.
— Ты уходишь, Хамит?
— Нет. Просто я больше не хочу разговаривать с тобой, как гость с хозяином.
— Будешь допрашивать меня?
— Буду задавать вопросы.
— А что же ты делал до сих пор?
— Я вел с тобой беседу. Но пока слышу, как вопросы задаешь ты.
— Я умолкаю.
— Нет. Мне надо, чтобы ты говорил. — Хамит глубоко вздохнул и оглядел юрту. Богатые ковры, драгоценная посуда, редкостное оружие по стенам. — Ты был в алаш-орде.
— Всякий, кто хотел счастья казахам, был в алаш-орде.
— А большевики?
— Большевики хотят счастья человечеству.
— Ты играешь словами, старик. Счастливо человечество — счастлив казах.
— Счастье недостижимо. Только это я понял к концу своих дней, — Акан с сожалением посмотрел на Хамита. — Теперь я никому не желаю счастья. Я хочу покоя. Я стар. Я устал. И поэтому сейчас я очень хочу сесть.
— Садись.
— Ты стоишь.
Хамит был вынужден сесть. Сел и Акан, подтянув хромую ногу под себя.
— Ты никак не решишься задать мне главный вопрос, Хамит. Но я знаю, о чем он, и отвечу тебе. Да, десять лет тому назад у меня был барымтач Кудре. Он был удачлив, бесстрашен, силен и, угоняя скот у моих соперников, тешил мое тщеславное сердце. Но это было давно. Тигр покинул клетку. Тигр охотится сам по себе. И, как всякий дикий зверь, в любую минуту может разорвать своего бывшего хозяина. Я ничем не могу тебе помочь, Хамит.
— Он пролил кровь, Акан. Он застрелил трех милиционеров. Он убил председателя Барлыкульского волисполкома.
— А милиционеры застрелили двух его джигитов.
— Он грабит, жжет и насилует.
— Для него нет слова «нельзя», и поэтому он сильный. Как тигр. Многие ненавидят его. Но он свой в степи. А ты не соблюдаешь обычаев, и люди не верят тебе.
— Он сильнее Советской власти?
— Советская власть тоже чужая в степи. Унизит Кудре ее еще раз, и ей не устоять.
— Ты этого ждешь?
— Я жду лишь смерти, которая рядом. Просто я так думаю,
— И зря, — строго сказал Хамит и вновь поднялся. — Я убью его.
— Человек надеется, — ответил Акан и тоже встал.
Хамит схватил его за плечи и тряхнул слегка.
— Кто-то помогает ему! Кто-то прячет его!
— Он сам прячется.
— Но кто-то снабжает его патронами, кто-то носит ему пищу!
Акан спокойно освободился от его рук:
— Я не знаю ничего.
5 сентября 1923 года
На звук домбры шел усталый Хамит, ведя в поводу невеселого коня. Домбра пела в большой юрте. У ярко освещенного входа толпились мальчишки. Хамит привязал коня поблизости. В юрте умолкла домбра, и раздался взрыв смеха.
— Что там? — спросил Хамит у одного из мальчиков.
— Вечеринка! В «Мыршим» начали играть! — восторженно прокричал мальчонка.
— Ахмет здесь?
— Вон он! Рядом с девушками.
Хамит заглянул в юрту. Здоровенный парень лет двадцати рассказывал что-то девушкам.
— Позови его, — попросил Хамит мальчика и спрятался.
— Кто меня звал? — спросил Ахмет.
— Я. — Хамит вышел из укрытия.
— Я тебя не знаю.
— Это неважно.
— Зачем я тебе?
— Сколько сейчас времени?
— Ты разыскал меня для того, чтобы спросить, который час?
— Да.
— У меня нет часов.
Хамит резко ударил парня в солнечное сплетение. Выпучив глаза и ловя ртом воздух, Ахмет кулем осел на землю. Хамит терпеливо ждал, когда он придет в себя. Потом снова спросил:
