Станислав Жейнов - Другой
Когда я садился в машину, увидел, как из здания выскочил Антон Павлович. Не добежал до джипа метров пять, остановился и виновато, жестом, подозвал меня.
Ну чего ему еще?
— Извините, Глеб Евгеньевич… Я это не для себя… меня попросил… ну вы понимаете? — Показал пальцем на небо…
Я сделал удивленное лицо. Задрал голову вверх, посмотрел на облака.
— Если не хотите, можете не отвечать… Глеб Евгеньевич — а кто Вам, Валентин Сергеевич? если ни секрет.
— Валентин Сергеевич — мой дядя, — говорю. Хотя, имя это, услышал впервые. И зачем соврал, спрашивается, впрочем…
— Чего ж Вы не сказали? В какое положение Вы нас всех поставили?! — досадовал капитан.
— Я не привык упоминать его имя всуе.
Капитан понимающе закивал.
— И высуе, — добавил я.
Антон Павлович ушел, задумавшись. Я сел в джип. Антон завел двигатель. Поехали.
Напротив моего окна, из под земли, выкарабкивалось солнце. Низко летящие облака навалились гурьбой, давили сверху, тыкались в брюхо…
— Вот и все, — сказал Игорь. Я оглянулся. Белорус сосредоточенно смотрел в мое окно. Теперь, при дневном свете, — видно, как сильно изуродовано его лицо. Красный набухший глаз — пульсирует, хочет вырваться из тесной орбиты, но почерневшая от запекшейся, внутри, крови кожа сковала, опоясав жирным кольцом. Нижняя губа, слева сильно распухла, перевешивает лицо в свою сторону, но алое, разросшееся правое ухо, тянет на себя, с трудом сохраняя хрупкий баланс.
— На скоку подрезали, — добавил, глядя мне в глаза, Игорь.
— Спорим, выкарабкается.
Поспорили. Солнце, дернулось из последних сил, подняло над собой массивные тучи, почти растрепало всех водянистых упырей, но те, как по приказу, кинулись одновременно. На этот раз, вес оказался слишком большим, и светило капитулировало: подалось назад, остановилось и резко нырнуло обратно в землю.
Сергей оглянулся, подмигнул нам:
— Веселей ребята! Только что мы победили систему! Сами… сами… Значит мы чего-то стоим! Воля и разум! Воля и разум! Так, где мой диск? — Повернулся лицом к дороге, порылся в барсетке: — Пришло время исполнить Арию!
Телефон Антона зазвенел. Сергей подруливал, пока бородач доставал мобильник из чехла.
Услышали:
— Еще раз доброе… Да, дядя Коля, всех выпустили… Да, приезжал человек… Через пол часа, как я позвонил дядя Коля… Наверное — да… Вам надо точно знать?.. Хорошо.
Антон повернулся к Сергею: — У вас извинения попросили?
— Скажи Дяде Коле: "большое спасибо", — разочарованно ответил Сергей.
Лицензионный диск с надписью "Ария", вылетел в окно.
Антон поблагодарил дядю Колю, попрощался, небрежно впихнул мобилу обратно в чехол, бросил скользкий взгляд на сидящих, сзади. Вижу, ему очень интересно: какое впечатление произвел на нас, телефонный разговор.
Похоже, мне с Игорем, одновременно, в голову пришла одна и та же мысль. Он увлеченно принялся рисовать на запотевшем стекле смешную рожицу, я углубился в чтение тонкой книжки "Русские пословицы и поговорки" — нашел ее в кармашке переднего сидения. Есть люди, перед которыми не хочется быть в долгу. У Сергея легко одолжу миллион и не отдам, Игорю не отдам только половину, а бородачу… По отношению к Антону чувствую свое интеллектуальное, физическое, духовное, возрастное и черти какое превосходство, а тут оказывается, не я — человек шикарных манер, тонкого юмора, острого ума, да можно перечислять бесконечно, так вот не я, — а он, в этой ситуации…
Бородач оказался терпеливым, все-таки перехватил мой неосторожный взгляд в зеркале заднего вида.
— Вот так, Глеб! — сказал, будто прочитал мои мысли. — Так, я решаю проблемы. Свои, и иногда — чужие!
"Чужие" — подчеркнул особой интонацией.
— А этот дядя Коля, — спрашиваю, — ни в Кемерово живет?
— Нет, почему? В Москве.
Игорь засмеялся, отвлекся от рисования, посмотрел на меня: — Может, переехал?
— C чего ты взял? — Удивился Антон, рассматривая нас в зеркале.
— Слышал о нем, — говорю. Игорь добавил: — В любом случае, ты сможешь к нему обратиться еще не больше двух раз.
— Та!.. Хоть семь!..
— Семь — это "цветик семицветик", а "золотая рыбка" и "человек из Кемерово", выполняют только по три желания. Ай-яй-яй! Чему вас только, в институтах учат?..
Антон обиделся.
Сергей решил заступиться:
— Вы, чем издеваться, сказали бы лучше спасибо человеку, между прочим.
— Я его не просил ни о чем, — заявил белорус, посмотрел на меня. — Ты просил?
— Очень надо!
— Нам не надо этих подачек! — сказал Игорь, театральной интонацией. — Мы отказываемся! Можешь так и передать.
— Да! — поддержал я его. — Сами как-нибудь выпутаемся.
Обменялись с белорусом рукопожатиями.
— Конечно! Теперь можно… — пробурчал Антон.
Сергей, повернулся к нам:
— Люди, имейте совесть. Человек не совсем понимает ваш стеб. Но надо же быть немножко добрее, тем более, правда, здорово нас выручил…
— Развели тут, кумовство! — крикнул белорус, ударил себя кулаком по ляжке.
— Да! — Я повторил жест Игоря.
— Понятно. — Сергей отвернулся. Тихо хохотнул: — Придурки.
Через пол часа я попросил остановить. Стало совсем плохо. Отошел от дороги метров на сто. Лег, на мокрую от росы, траву. Минут через двадцать, чуть полегчало, тошнота проходит. Злюсь: сволочь Антон, водить не умеет, машину дергает, укачал до смерти.
Подошел Сергей:
— Ну как ты?
— Слышь Серега, — говорю, — Антон, он… Мы почти ящик пива с ним выдули. Сейчас шесть утра. Шесть часов прошло только. От него ж перегар — за километр, — ты не боишься?
— Скоро подъедем к придорожному ресторанчику, одному… — там сменю. Перекусим там. Есть хочешь?
— Я не только есть, я сесть смогу не скоро.
Сергей лег рядом. В сторону полетели кузнечики, запищали встревоженные комары.
Друг, повернулся на бок, усмехнулся: — Терпи и тебе воздастся.
— Да. После чего, тело было премировано, — пробубнил я в ответ, борясь с очередным приступом тошноты.
— Слышь друг, может тебя в больницу? — побеспокоился Сергей. — Рентген сделаем. Знаешь, как рентген помогает?!
Не смог ответить, нахмурился, поднял указательный палец, что означает — заткнись!
— Не ори на меня, — улыбаясь, сказал Сергей…
Я зажмурился, задержал дыхание, — это просто спазм, сейчас все пройдет.
Рядом что-то плюхнулось, заговорило голосом белоруса:
— И зачем же, спрашивается, надо столько пить?
Я показал кулак.
— Пьет, значит любит, — сказал Сергей.
— Давай, пока придумаем ему эпитафию, — предложил Игорь.
