Леонид Панасенко - Искатель. 1988. Выпуск №4
— Согласен, — отозвался Поль, крепче обнимая её. — На судьбу сваливают, когда боятся взять ответственность на себя: сдают позиции некой воображаемой высшей силе…
Некоторое время они шли молча, тесно прижавшись друг к другу.
— Но это ничего не меняет в том, что мы сейчас вместе… — проговорил Поль.
— Не знаю. Если бы судьба существовала, наша встреча имела бы смысл…
— А разве она не имеет смысла?
— Имеет, но не тот. И я не думаю, чтобы она имела один и тот же смысл для вас и для меня.
— Что, если нам зайти куда–нибудь поужинать? — предложил Поль.
* * *Когда они покончили с ужином, Поль серьёзно посмотрел на Мариетту:
— Интересно, вы тоже, как все?
Видя вопросительное выражение её лица, он уточнил:
— Я имею в виду, вы тоже считаете меня сумасшедшим?
Она отрицательно покачала головой, не находя удовлетворительного ответа.
— Но вас никто и не считает сумасшедшим, — в конце концов заявила она. — К тому же кому, как не вам, знать, что это слово ровным счётом ничего не означает.
— Не надо увиливать, — попросил он. — Ну, хорошо, будем говорить о психическом заболевании.
— Вот именно, больным вас никто не считает. Если говорить откровенно, вы слегка одурманены.
Поль посмотрел на неё исподлобья.
— Вы ещё не всё знаете… Я не только погрузился в родовую память и разбил при этом перегородку… У меня был настоящий затяжной бред… А может, во мне родились мнимые воспоминания… не знаю.
Мариетта улыбнулась.
— Подумать только, и это говорит психиатр и фармаколог! Может показаться, что вы не верите в воздействие препарата на психику!
Поль промолчал. Мимо проходил метрдотель, и он потребовал счёт.
— Да, я верю, Мариетта, — сказал он. — Верю настолько, что постоянно думаю о том, о чём напомнил мне Карлен: лизергиновая кислота за один приём может вызвать шизофрению. А как обстоит дело с С–24? И что будет отныне с моим рассудком?
— Ну что вы, — возразила Мариетта, — ваш рассудок в полном порядке, раз вы пригласили меня поужинать!
Поль улыбнулся и положил руку ей на запястье.
* * *Квартирка Мариетты была обставлена с большим вкусом. Пока она наливала в бокалы арманьяк, Поль стоял у окна, глядя в ночное небо.
— Что вы скажете о Дармоне? — не оборачиваясь, небрежным тоном спросил он.
Мариетта отставила бутылку.
— О Дармоне? Одно только хорошее… Человек он симпатичный… с большими способностями!
Поль обернулся:
— Со способностями, это верно. Но как, по–вашему, — они ограничиваются только работой?
Мариетта нахмурилась:
— Поль, постарайтесь выразиться яснее.
— Я хочу сказать, это малый обаятельный, предприимчивый?…
Она улыбнулась:
— Был и предприимчивым… по отношению ко мне.
— Ага! А по отношению к Изабелле?
Улыбка сползла с лица Мариетты.
— Так вот в чём дело! — холодно сказала она. — А я–то ломала голову, чего это вам вздумалось провести со мной вечер. Выходит, я не нужна вам ни как орудие мести, ни как утешение. Вы просто решили получить от меня сведения о поведении своей жены. Но не мне вам их поставлять.
— Послушайте, Мариетта… — смутившись, начал Поль.
Но Мариетта уже выливала содержимое одного из бокалов назад в бутылку.
— Мне что–то расхотелось, — заявила она. — Впрочем, вы можете выпить свой перед тем, как уйти.
Поль схватил свой плащ.
— Очень жаль, что вы восприняли это таким образом. Моё приглашение вовсе не было продиктовано надеждой выудить у вас информацию.
Поль направился к двери, открыл её. На пороге он обернулся и с горечью сказал:
— Вы слишком подозрительны.
Дверь за ним захлопнулась.
* * *Поль принялся бесцельно бродить по улицам. Он думал о другой Изабелле, той, что была порождением его бреда… или сна? Ведь это именно из–за неё Поль ощутил первые уколы ревности. Он отмахнулся от них, хотя неожиданное поведение жены вполне могло послужить основанием для них. И вот такая же ревность обращается на настоящую Изабеллу, в поступках которой, по совести говоря, не замечалось ничего подозрительного.
Он зашёл в кафе и позвонил по телефону.
— Жинесте? Я тебе не очень помешал?… Ты великодушен… Могу я встретиться с тобой?… Я знаю, что завтра ты будешь в лаборатории, но мне хотелось бы увидеть тебя сегодня… Нет–нет, только не у тебя. Я не хочу навязывать себя твоим домашним… «Ронсар» тебе подойдёт? О’кэй. Через четверть часа. Ты настоящий друг.
* * *Жинесте слушал Поля, не говоря ни слова. Он только наблюдал за ним через толстые линзы очков в стальной оправе, подобранной под цвет его волос. Поль рассказывал, избегая поднимать глаза. Он упорно рассматривал пену в своём бокале.
— Выбрось всё это из головы, — посоветовал Жинесте. — Иначе персонажи твоего бреда перейдут в твоём сознании в реальность. Это неплохой способ не разрывать связи между сном и явью, и всё же ты должен так сделать. Можно подумать, в глубине души этот бред тебя устраивает…
— Примерно то же самое говорил мне Карлен, но он ошибается.
— А я считаю, что он прав. Вот тебе уже два человека, чьё мнение противоречит твоему. Во всяком случае, в отношении Дармона могу тебя заверить, что его досуг уже занят Мариеттой.
— Сама она об этом ничего не говорила.
— Ей нечего было тебе сказать. Нечего.
— Тогда почему же она пригласила меня к себе?
— А почему ты предложил ей провести вечер вместе?
Поль промолчал.
— Есть ещё одна сторона этого вопроса, — продолжал Жинесте. — На моей памяти ты никогда не проявлял себя ревнивцем. И вот теперь… После этого… происшествия. Тебе бы стоило над этим задуматься.
— Я и так всё время думаю.
— Да, но мысли у тебя нездоровые. Нужно всё это забыть.
— Ты — и вдруг стоишь за амнезию?
— Ты прекрасно знаешь, что амнезия бывает целительной.
Поль усмехнулся:
— Повязка на душу? Благодарю покорно. У меня нет души.
Жинесте допил своё пиво.
— Ты говоришь это сейчас. Но берегись: от таких вот праздных шатаний в голову и лезут мысли о душе. И отделаться от них нелегко.
* * *
Было около одиннадцати часов. Поль возобновил своё бесцельное блуждание по городу. Он размышлял над тем, как воспримет его отсутствие Изабелла.
Утомившись, Поль сел на скамейку. На него наваливалась дремота. Он не стал прогонять её и уснул, свесив голову на грудь.
Проснувшись, Поль обнаружил, что лежит в кровати. В комнате было темно, лишь из приоткрытой двери проникал свет. Во рту был мерзкий привкус. До ушей долетали обрывки разговора. Поль неуклюже поднялся, пошарил рукой по стене, включил свет и увидел себя в большом настенном зеркале. Он был в тёмном костюме, слегка помятом от лежания, и белой рубашке с бабочкой.
