Джек Лондон - Приключение
— В течение последнего года вы теряете вот уже второго агента, — заметил Юнг. — Там надо непременно жить вдвоем — одному уцелеть трудно. Туда постоянно заглядывают дикари с Малаиты, а вы знаете, что за милое местечко этот Порт-Адамс. Я привез вам собаку. Ее вам посылает Томми Джонс с острова Нила. Он говорит, она была вам обещана. Это первоклассная ищейка. Стоило этому псу показаться у меня на борту, как вся черная команда уже очутилась на реях. Томми дал ему очень подходящую кличку. Этот пес настоящий «Сатана».
— Удивляюсь, как вы до сих пор не завели у себя собаки, — вставила Джен.
— Неудобное здесь для собак место. Их пожирают крокодилы. Месяца два назад в лагуне Мэйрову убили Джека Ханлея, — пропел Юнг своим сладким голоском. — Эту новость мы узнали от «Апостола».
— Где находится Мэйрову? — спросила Джен.
— В Новой Георгии, в двухстах милях отсюда на восток, — ответил Шелдон. — Как раз за нею лежит Бугенвиль[28].
— Его прикончили подручные слуги, — продолжал докладывать Юнг. — На это дело их подбили туземцы Лагуны. Его команда на Санта-Круце[29] улизнула на одном из вельботов в Шуазель, а Мазэр отправился к Мэйрову на «Лилли». Мазэр предал огню их деревушку и отобрал у них голову Ханлея. Он отыскал ее в одном из шалашей, где ее вялили негры. Вот вам и все мои новости. Да, вот еще: на восточном побережье Изабеллы откопали целый склад Лиэнфильдских винтовок новейшей системы. Трудно понять, как они попали в руки туземцев. Не мешало бы правительству навести об этом следствие. Потом еще вот что: в наши края недавно заходило военное судно «Комбриан». Оно истребило три поселка в отместку за «Миноту», знаете, и бомбардировало лес. А оттуда отправилось в Суу наводить такие же порядки.
Разговор перешел на темы более общего характера, и когда Юнг поднялся уходить, Джен спросила у него:
— Как вы успеваете управляться со всеми этими делами один?
Он уставился на нее своими большими девичьими глазами и, повременив немного, ответил нежным голоском, с самой изысканной любезностью:
— О, я отлично справляюсь и с людьми, и с делами. Разумеется, иной раз приходится туго. Без этого не обойдешься. Главное старание надо приложить к тому, чтобы они не подумали, что вы их боитесь. Мне частенько приходилось пугаться, но никогда я не показывал этого.
— А вы думали, что он и комара не обидит, — заметил шутливо Шелдон, когда молодой человек отправился восвояси. — Все потомки знаменитых бунтарей, высадившихся на Норфолькских островах, слеплены из одного теста. Но посмотрите на Юнга. Года три назад, когда он уже командовал «Минервой», ему пришлось заехать в Суу на Малаиту. Там было много каторжников, отбывших срок наказания в Квинслэнде. Их собралась там целая шайка. И вот они задумали раздобыть его голову. Сын их вождя, старого кривого Билли, служивший по договору в Лунга, умер от дизентерии. По их понятиям, необходимо было компенсировать эту потерю головой бледнолицего человека, и притом безразлично чьей, лишь бы белой. А Юнг в то время был еще безусым юношей, и им казалось, что до него добраться ничего не стоит. Они пустились на военную хитрость: заманили его вельбот к берегу, обещая доставить рекрутов, и перебили всех его матросов. Тем временем шайка каторжан из Суу накинулась на Юнга, остававшегося на борту «Минервы» и приготовлявшего в ту минуту динамитную шашку для глушения рыбы. Он запалил ее и запустил в негров. Юнг не любит, когда ему напоминают об этом. Трубка была коротенькая; уцелевшие кинулись за борт, а Юнг обрубил якорный канат и дал тягу. Дикари теперь готовы уплатить за его голову целых сто сажен монетных раковин, цена которых — сто фунтов стерлингов. Тем не менее, Юнг продолжает время от времени заезжать в Суу. Он был там не так давно: отвозил на родину тридцать человек, отслуживших свои сроки рабочих с плантации братьев Фурклум на мысе Мари.
— Во всяком случае, сообщенные им сегодня новости до некоторой степени проливают яркий свет на окружающую обстановку, — сказала Джен. — Как бы там ни было, но жизнь эта полна ярких красок. Чтобы подчеркнуть местный колорит, следовало бы на географических картах залить Соломоновы острова красной краской с желтыми по ней крапинками в виду свирепствующих здесь эпидемий.
— Соломоновы острова не везде одинаковы, — ответил Шелдон. — Бесспорно, Беранда — самая худшая плантация, и дела ее идут все хуже и хуже. Нигде кругом нет такого огромного числа заболеваний. Даже «Джесси» не убереглась от заразы. В этом отношении Беранде не повезло. Упоминая о ней, местные старожилы только покачивают головой. Над Берандой тяготеет какое-то проклятие.
— Беранда оправится, — заявила решительно Джен. — Смешно поддаваться суевериям. Важно начало. Потом вы увидите, все пойдет, как по маслу — не вечно же одни неудачи, хотя мне думается, что климат Соломоновых островов губителен для людей белой расы.
— Но эту местность можно оздоровить. Дайте сроку лет пятьдесят, и, если расчистить болотистые заросли до самых гор, лихорадки исчезнут, местность оздоровится. Вырастут здесь и города, и местечки. Тут ведь раскинулись огромные пространства превосходной, плодородной земли.
— Как хотите, но климат все-таки крайне неблагоприятен для белого человека, — настаивала Джен. — Кроме того, я думаю, белым людям здесь слишком трудно выполнять самим земляные работы.
— Это верно.
— Иначе говоря, для работы здесь поневоле всегда нужно иметь рабов, — подчеркнула она многозначительно.
— Да, как и повсюду в тропических странах. Людям черным, медным и желтокожим приходится работать под руководством белых. Однако, труд черных слишком невыгоден, и со временем начнут ввозить сюда китайских или индийских кули. Плантаторы уже готовятся к этому. Меня лично тошнит при виде того, как работают негры.
— Но позвольте! В таком случае чернокожие обречены на вымирание.
Шелдон повел плечами и флегматично произнес:
— Да, так же, как и индейцы Северной Америки, которые, к слову сказать, принадлежат к более благородному типу, нежели меланезийцы. Свет как будто велик, а людям все кажется тесно.
— И слабые должны погибнуть.
— Да, слабые обречены на гибель.
На следующий день Джен вскочила, разбуженная ужасающим гвалтом и кутерьмой. Она инстинктивно потянулась за револьвером, но, услышав громкий смех Ноа-Ноа, стоявшего на вахте, она моментально успокоилась и вышла наружу посмотреть, в чем дело. Капитан Юнг высадил на берег собаку как раз в ту минуту, когда рабочие, сооружавшие мост, подошли к берегу. Сатана был огромный, черный, короткошерстый, мускулистый пес, более семидесяти фунтов весом. Страшилище это недолюбливало чернокожих. Томми Джонс подвергал его перед тем своеобразной дрессировке: он сажал его ежедневно на цепь и заставлял одного или двух чернокожих дразнить его по целым часам. И таким образом Томми добился того, что Сатана от души возненавидел всю черную расу, и не успел он выйти на берег, как весь отряд чернокожих бросился врассыпную. Моментально одни очутились за забором, другие — на кокосовых пальмах.
