Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5
Он покосился на Лорку.
— Мне иногда кажется, Федор, что счастливым сейчас стать труднее, чем в каменном веке. Как тогда все было просто! Огонь в очаге, много жирного прожаренного мяса, безопасная пещера и женщина на звериных шкурах, жаждущая твоей ласки. Вот и счастье! А теперь? — Игорь скептически поморщился и махнул рукой.
— Кто спорит с тем, что счастливым сейчас стать труднее, чем в каменном веке, — тихо заметил Лорка.
— Тогда зачем все это? — сурово спросил Дюк, кивая головой на окно, за которым редкими иглами вздымались в небо многокилометровые здания. И Лорка посмотрел в широкое окно.
— Счастье стало недоступнее, это правда, но оно и выше. Как эти дома выше средневековых хижин.
— Выше еще не значит лучше, — буркнул Игорь.
Лорка, приглядываясь к нему, засмеялся:
— Тебя бы на недельку в каменоломни, в Древний Рим или Египет.
— Ну а если без каменоломен и без рабов?
— Можно и без каменоломни. Коммунизм дает нам социальное и экономическое равенство, а вовсе не личное счастье. Любимая работа, хороший отдых, истинная свобода — разве это не полноценный фундамент для счастья?
— То-то и оно, что фундамент.
— А ты думал, счастье принесут тебе на блюдечке? Кому оно нужно такое, дареное? Настоящее счастье надо выстрадать, милый Дюк.
Игорь вдруг засмеялся.
— Вот уж куда-куда, а в страдальцы я не гожусь. — И с неожиданной проницательностью добавил: — Ну его к черту, это личное счастье. Скажи мне, рыжий ангел, почему ты смотришь на меня так испытующе? И о чем хочешь спросить, да никак не решаешься?
— Все боюсь потревожить твой душевный покой.
— А ты не бойся.
Лорка внимательно взглянул на него и деловито спросил:
— Перед тем как произошел окончательный разрыв с Эллой, — Федор сделал неопределенный жест рукой в воздухе, — с вами ничего необычного не происходило?
Дюк, присматриваясь к Лорке, усмехнулся.
— Не видели ли мы вещих снов и небесных знамений? Не сходила ли на нас божья благодать или, наоборот, не являлся ли к нам Вельзевул с предложением пожертвовать наши грешные души в фонд безработных, голодающих бесов?
Лорка, любовно смотревший на Игоря, мягко попросил:
— Не дури. Необычное запоминается само собой.
— Да нет, ничего необычного, — Игорь пожал плечами, — разве что были накануне в гостях у Теодорыча и пробовали его самодельное вино.
— И как, понравилось? — с любопытством спросил Лорка.
— Так себе. А вот Элке понравилось, она ведь страшная любительница всякой экзотики.
— Это верно, так себе, — проговорил про себя Лорка и поднял глаза на товарища, — ты меня прости, но еще один вопрос на ту же тему. Как у вас все-таки произошел с Эллой разрыв? Ведь обычно бывают не только причины, но и поводы.
Игорь с некоторым удивлением взглянул на Лорку. Федору вовсе не было свойственно копаться в интимной жизни своих друзей и товарищей. Да и вообще такое не было принято!
— Появился у нее близкий друг, — неохотно сказал он вслух. — Уж есть у них любовь или нет — не знаю, но влияние он на нее имеет большое.
— Любопытно, — пробормотал Лорка.
Игорь Дюк смотрел на него с недоумением.
— Федор, — сказал он просительно, — ну зачем тебе копаться во всем этом?
Лорка мельком взглянул на него.
— Тим погиб, Игорь.
— Что? — шепотом спросил Дюк.
Лорка не удостоил его ответом, так и остался сидеть с опущенной головой.
— Тим? — Дюк неловко поднялся из кресла, оно упало. — Я думал, такие не погибают.
— Погибают.
Игорь поколебался, потом поднял кресло и пнул его ногой.
— Почему не сказал сразу? — спросил он, свирепея.
— Есть причина, — Лорка кивнул на кресло. — Садись. Да садись же и выслушай меня.
Лорка рассказывал не очень связно, а поэтому долго. Искреннее огорчение Дюка заставило его еще раз заново почувствовать всю нелепость и неотвратимость гибели друга. Рассказывая, он понемногу успокаивался и приходил в себя. Дюк, ошарашенный неожиданным известием и поглощенный собой, сначала слушал Лорку вполуха, но потом как-то вдруг он уловил странную и страшноватую логику цепочки несчастий и неудач, преследовавших руководителей кикианской экспедиции.
— Погоди, погоди, — перебил он Лорку, хмуря брови, — ты подозреваешь, что Тима попросту убили?
— Нет, — сказал Лорка, — я не думаю столь прямолинейно. Возможно, его хотели просто вывести из строя, как вывели тебя, Барму, Сомова, и переборщили.
— Кому и на кой черт это могло понадобиться?
Лорка помолчал и теперь уже неторопливо и очень четко рассказал о всех соображениях Соколова. О его консультации с ГКЗ и о том, что компьютер допустил возможность существования тайной организации, противопоставляющей свои интересы интересам человечества в целом. О подростковой автономии и о том, какую странную, жестокую роль могли сыграть эти подростки в период подготовки кикианской экспедиции. Рассказывая, Лорка с неприятным чувством отметил, что импульсивный Дюк как-то уж очень легко забыл о гибели товарища и слушал Федора со все более возраставшим интересом. Он даже поднялся из кресла и принялся ходить по кабинету.
— Соколов почти убедил меня, что все дело в Викторе Хельге и что ребята, решив восстановить справедливость, наделали непоправимых глупостей. Но оказалось, что все это ерунда и бред собачий.
— Так уж и бред? — несколько рассеянно спросил Игорь, думавший о чем-то своем.
— Бред, — со вздохом, но очень уверенно ответил Лорка. — Конечно, Виктор болен славой, но он чист и честен, он не способен на подлость и фальшь, ручаюсь головой.
— А если Виктор ничего и не подозревает о кознях своих обожателей?
Лорка усмехнулся.
— Маловероятно. Виктор общается со школьниками чуть ли не каждый день, человек он умный и чуткий. Он просто обязан был догадаться о фокусах ребят. Но я проверил и такую возможность — поговорил с юнцами, не в лоб, конечно, а обиняком. Там все чисто, можешь быть уверен. Я ведь тоже в некотором роде ребячий фаворит, мне они врать не станут. Так что, — Федор развел руками, — концепция о тайной организации лопнула с треском.
Игорь Дюк остановился прямо перед Лоркой и, глядя на него, спросил со скрытым вызовом:
— А если с треском да не лопнула, а родилась?
Сразу подобравшись, Лорка остро взглянул на товарища.
— У тебя есть какая-то идея?
— У меня есть десятки и сотни идей, — Игорь снова слегка играл, и в его тоне звучала снисходительность, — но я тебе подарю лишь одну из них, самую красивую и вдохновляющую.
