Виктор Смирнов - Приключения 1964
— Простите?
— ПТК — производственно-товарная контора. Сюда сходится нефть всех районов. В нашем случае — объединения. Следующий этап: резервуары товарно-сырьевой базы завода. Наконец установка.
— Благодарю. Но я не совсем понимаю, почему не предотвратили взрыв. Разве состав нефти нигде не проверяется?
— Наоборот, проверяется везде. Но анализы стандартные: удельный вес, процент воды, механические примеси. Поисками «икса» никто не занимается. Вам надо начинать не со скважин — их тысячи, а в обратном порядке — с заводских резервуаров. Потом резервуары ПТК и так далее. — Он долго смотрел на Валерия, сказал почему-то грустно: — Молодые люди часто легко загораются и легко гаснут. М-да… Мне будет очень жаль, если такое случится и с вами.
* * *На базе его встретили сдержанно. Видимо, решили, что он ревизор.
Он взял документы. Сидел часами, читая все эти разрешения на откачку, журналы анализов, справки, накладные. Он начал издалека: за три месяца до взрыва. Хотел привыкнуть, войти в будничный ритм этих бумаг, чтобы резче ощутить отклонение.
Конец февраля. Март. Апрель. Начался май. Приближалось семнадцатое — день взрыва. Валерий двигался всё медленнее. Верил: в документах за этот день удастся найти что-то особенное, необычное. Но справки, записи в журналах были похожи, как близнецы. В колонках цифр, в перечислении сортов нефти не оставалось места для чуда.
Наконец, документы за семнадцатое мая. Кончил май, начал июнь. Теперь он не читал, просматривал, небрежно бросая страницы. Ничего! Ни малейшего следа.
Когда становилось совсем уж тошно, он выходил и скучными глазами смотрел на резервуары. Ему показали резервуар, связанный с той установкой. Он был до зевоты похож на все остальные…
Однажды он увидел Таирову. Она стояла у диспетчерской и смеялась, объясняя что-то девушке в сером халате. Ему стало вдруг ужасно горько. Он переживает за неё, листает скучнейшие бумаги, а она уже забыла. И снова забудет — через неделю после суда.
— Что с тобой, Назима? — это кричит другая, в сером халате.
Он смотрел в сторону, мимо неё. Но боковым зрением он успел заметить открытые, очень бледные губы и плечо — неестественно высокое, будто она хотела спрятать голову.
«Её настроение тебя не касается», — уверил он себя. И в тот же день поехал в ПТК. Здесь резервуаров было ещё больше. Документы другие, но в общем похожие. Он полистал бумаги за май и, не дождавшись конца дня, вернулся в прокуратуру.
Тут его осенило: «Женька». Он отыскал в записной книжке Женькин служебный телефон и позвонил.
— Погосян в лаборатории, — сказал неприступный женский голос. — А это откуда?
— Из прокуратуры города! — зло ответил Валерий и с удовольствием почувствовал, что тон сразу стал другим.
Через минуту послышался Женькин голос:
— Слушаю вас.
— Во-первых, не вас, а тебя. Это Валерий. Во-вторых, звоню по делу. Нужно произвести анализ нефти.
— Фу… — Женька явно проглотил черта. — Какой анализ: количественный, качественный? На что?
— Пожалуйста, не глуши меня терминами. Анализ, по-моему, качественный. На что — пока не знаю. На что-нибудь такое… необыкновенное.
Трубка нахально расхохоталась.
— Поздравляю прокуратуру с новой классификацией элементов: обыкновенные и необыкновенные. А что такое?
— Не по телефону. Честное слово, нужно.
— Хорошо ещё, что качественный… Ладно, волоки.
…Женька повертел в руках бутылку с нефтью.
— Рассказывай.
Слушал он с интересом. Теребил волосы — думал. Потом сказал:
— Анализ, вероятно, ничего не даст. Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы смоделировать схему контакта — понимаешь, заводская установка в миниатюре — и сунуть туда твою нефть. Если взорвется, значит эта девчонка не виновата.
— А это возможно?
— Теоретически возможно всё, — философски заметил Женька. — Практически нужна бумага. Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так — просим собрать установку…
— Жень, а толк будет?
— Толк, конечно, едва ли, — честно признался Женька. — Видишь, с тех пор ни одного взрыва. Значит, так: условия возникли и исчезли. Почему возникли, почему исчезли — неизвестно. Ладно, сделаю анализ и завтра звякну.
Ни завтра, ни на следующий день он не позвонил. А когда до него дозвонился Валерий, сказал неохотно:
— Ну, чего, всё в норме. Стандарт. Взорвется? Обязательно. Если добавить, скажем, тринитротолуол.
* * *…Ждать пришлось долго. Старая, обитая дерматином дверь жалобно ухала, впуская и выпуская посетителей. Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну.
— Ко мне? — донеслось издалека.
Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.
— Входите.
Может быть, потому что они вошли вместе или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще, чем раньше.
— Вам не помешает, если я буду ходить?… Очень хорошо… Ну-ну, пожалуйста…
Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.
— Поработали вы неплохо, — мимоходом отметил прокурор. — Ничего нового? Так. Что же, надо передать в суд?
— Как будто.
Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комнату. Сказал не оборачиваясь:
— Значит, нельзя передавать в суд.
— Почему? — схитрил Валерий.
— Потому, что у следователя нет внутренней уверенности. А почему — это, надеюсь, вы объясните.
— Таирова не признает себя виновной.
— Знаю. Очень печально. Но одного этого мало.
— Я ей верю, Гасан Махмудович…
Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:
— Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?
— Был. Он считает, что возможно только одно — кроме, конечно, ошибки Таировой: неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ химик… говорит, что это ничего не доказывает…
Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.
— Погуляйте. Зайдите минут через сорок.
Полдень — самое пекло. Воздух тягучий и липкий. Не идешь, а плывешь в парном молоке.
В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?
— Едем к консультанту. — Прокурор отдохнул, смеётся.
Зал. Сдвинутые столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, — совсем как на заводе.
Хозяин, смуглый, большеголовый, поднялся им навстречу.
— Это наш товарищ, Крымов.
