Эмилио Сальгари - В дебрях Борнео
— Каммамури, кажется, упал здесь! — сказал, обследуя следы, Сандакан.
— Но следов борьбы не видно! — добавил Янес.
— Его понесли отсюда на руках! — вставил свое замечание Тремаль-Наик. — Вот видны следы двух людей, шедших с какой-то ношей.
— Хорошо! — одобрил результаты исследования Сандакан. — А теперь в путь!
— Опять между небом и землей? — проворчал недовольно Янес. — Мне, честно говоря, это надоедает…
Через мгновение полянка, на которой ночью погиб «рогатый конь», уносивший Каммамури, опустела: разведчики, вскарабкавшись по свисавшим до земли лианам, исчезли в густой листве. И ни единый звук не выдавал тайны того, в каком направлении они пошли, пробиваясь на высоте не меньше десяти метров над землей.
Но оставим их продолжать свой таинственный путь, вернемся к Каммамури, которого мы покинули в тот момент, когда он мчался по лесу, сидя верхом на буйволе.
Что же случилось с маратхом?
Первое время, когда буйвол, которого он оседлал, прокладывал себе дорогу среди перепутанных сородичей, Каммамури не мог и подумать о том, чтобы покинуть своего странного скакуна: упади он на землю, его неминуемо растоптали бы копыта разъяренных животных. Но вот буйвол со своей ношей стал удаляться от стада. Один из самцов погнался за ним и пытался ударить Каммамури рогами. Маратх отогнал его выстрелом карабина. Он уже подумывал, как бы ему, улучив момент, соскользнуть со спины обезумевшего от ужаса животного. Но в это время буйвол, вдруг сорвавшись с невысокого берега, оказался в каком-то водоеме.
«Хорошо, если здесь нет зыбучих песков! — мелькнула тревожная мысль в голове маратха. — И еще лучше, если нет гавиалов!» — пришла на смену другая мысль. А буйвол тем временем то нырял, то плыл, то останавливался. И все время делал попытки стряхнуть с себя крепко вцепившегося в него человека. Но Каммамури отлично сознавал, что это было бы гибелью для него: в лесу, среди деревьев он еще мог рассчитывать убежать от довольно неповоротливого и, главное, слишком массивного животного, скрывшись в зарослях. Тут же, на воде, буйвол, вне всякого сомнения, не оставил бы его в покое.
Однако с животным стало твориться нечто странное: оно начало вздрагивать всем своим могучим телом, жалобно мычать, и наконец ринулось по направлению к берегу. И тут-то Каммамури разгадал причину, заставившую буйвола покинуть водоем: все тело животногооказалось покрытым успевшими присосаться к нему огромными пиявками, этим бичом болот Борнео.
Опять металось огромное животное по лесу. И маратх только выжидал удобного момента, когда можно будет соскользнуть с его широкой спины и юркнуть в заросли, или, выждав еще, вонзить в затылок великана острие своего меча. Но к этому прибегнуть не пришлось: в то время как буйвол направился к некоему подобию просеки, проложенной среди зарослей стадом его сородичей, по обеим сторонам вдруг выросли, словно из-под земли, человеческие фигуры с луками, сумпитанами и ружьями в руках.
«Даяки!» — подумал Каммамури.
В то же мгновение раздался дружный залп из пяти ружей; буйвол, сраженный пятью пулями, подпрыгнул и свалился. Каммамури как мяч откатился в сторону. Ошеломленный падением, он не успел пошевелиться, как был связан по рукам и ногам и поднят на воздух.
— Кто вы? — кричал он в бессильной ярости. — Что вам нужно? Куда вы тащите меня? Будьте вы прокляты!
— Молчи! — ответил ему несший его даяк. — Молчи! Радуйся, что мы сейчас же не отрезали тебе голову… В моей коллекции она была бы недурным украшением!
Каммамури не оставалось ничего более, как подчиниться и молчать. Его уносил в дебри лесов небольшой отряд даяков. Этот отряд составлял только часть воинов, подстерегших буйвола. Остальные даяки опять разбрелись по лесу, по-видимому, разыскивая следы разведчиков.
Несколько часов даяки несли Каммамури по лесу. Наконец отряд оказался на большой прогалине, на краю которой находилась деревня, наполовину состоявшая из хижин, выстроенных на древесных стволах, высоко над землей. Маратха внесли и швырнули на пол одной из полуразрушенных хижин, стоящих на земле. В это же время в хижину вошел какой-то человек, уселся на обрубок дерева, представлявший собой импровизированный стул, и, толкнув ногой беспомощного Каммамури, сказал хриплым голосом:
— Ну как поживаете, господин помощник генералиссимуса войск его величества, короля Ассама, проклятого португальского авантюриста?
— Теотокрис! — невольно воскликнул пораженный до глубины души Каммамури.
— Очень рад, что мое скромное имя не забыто столь высокопоставленной персоной, как достопочтеннейший господин Каммамури! — продолжал тем же хриплым голосом вошедший.
И потом, опять толкнув пленника ногой, сказал:
— Ну, дьявол, а где твои проклятые спутники? И зачем вас принесло сюда?
— Мои спутники? — отозвался уже опомнившийся Каммамури.
— Да, это Сандакан, твой господин, Тремаль-Наик, и… и проклятый португалец?
— Господин Янес? Тот, который всадил, греческая собака, три дюйма своей шпаги в твое поганое тело?
— Каналья! Убью! — закричал вне себя от ярости грек и замахнулся на маратха. Но Каммамури смотрел ему прямо в глаза, и занесенная для удара рука бессильно опустилась.
— Говори, зачем вы прибыли сюда? — приступил к допросу грек.
— Пойди спроси у Сандакана и Янеса! — отозвался насмешливо маратх.
— Погоди, доберусь, узнаю! — скрежеща зубами, прошипел Теотокрис.
— Если не сломаешь свою гибкую шею! — подлил масла в огонь Каммамури, которому доставляло огромное удовольствие поддразнивать палача.
— Доберусь, доберусь! Я им покажу! — бесновался сын Эллады.
— Покажешь свои пятки или спину, исполосованную бичом прогнавших тебя слуг! — подзуживал врага маратх.
— Уморю голодом и тебя, и твоих покровителей! — бесновался грек.
— Гм! — засмеялся Каммамури. — Уморишь? Попробуй.
— Эй, люди! — закричал Теотокрис.
На его крик в хижину вбежало несколько даяков с оружием в руках. По-видимому, они только и ждали сигнала, чтобы прикончить пленника. Но их ожидало небольшое разочарование.
— Посадите эту собаку в воздушную темницу! — распорядился грек.
Через несколько минут Каммамури находился на платформе даякской хижины, повисшей на высоте метров около тридцати над землей. Хижина примостилась на огромном и гладком, как будто отполированном, стволе одиноко стоявшего лесного великана. Маратх был развязан, мог ходить по всей платформе. И мог убедиться, что свобода его только кажущаяся: на этой огромной высоте он был таким же беспомощным пленником, как в самой благоустроенной и находившейся под тщательным присмотром тюрьме. Бежать отсюда мог бы тот, у кого были крылья. Даяки, принесшие его на эту воздушную платформу по бамбуковой лестнице, спустившись вниз, сильным толчком оборвали эту единственную связь хижины с землей. И теперь Каммамури предстояло на практике испытать осуществление угрозы грека: на платформе не было ничего, что годилось бы в пищу, кроме листьев и сучьев. И не было ни капли воды.
