Уилбур Смит - Глаз тигра
Я выпил три банки кока-колы подряд, захлебываясь от нетерпения и жажды. Я проливал ледяной напиток себе на грудь, стоная и отфыркиваясь при каждом глотке. Затем я снова прилег отдохнуть, закрыл глаза, и мне захотелось уснуть навсегда.
«Черт, где это мы?» – вопрос вернул меня в чувство. «Балерина» плыла вдоль коварных рифов и отмелей побережья.
Я с трудом поднялся на ноги и добрел до блестящей от крови палубы. За бортом плескались пурпурные воды Мозамбикского пролива, вокруг была чистая линия горизонта, а над ней причудливо громоздились облака, поднимаясь к высокому синему небу. Отлив и ветер отнесли нас далеко на восток, и вокруг было только море.
Ноги не держали меня, я упал и, наверно, проспал какое-то время. Когда я проснулся, в голове у меня немного прояснилось, но рана мучительно онемела. Каждое движение было невыносимым. Ползком на коленях, опираясь на одну руку, я добрался до душевой, где хранилась аптечка. Я сорвал с себя рубашку и влил прямо в рану неразбавленный раствор антисептика. Потом наскоро заткнул раны бинтом и, как умел, сделал повязку, что стоило мне неимоверных усилий. На меня снова накатило головокружение, и я рухнул без чувств на линолеум пола.
Я пришел в себя все еще с неясным сознанием и слабым, как новорожденный младенец. Пришлось как следует повозиться, прежде, чем мне удалось сделать перевязь для больной руки, а путь до мостика показался нескончаемым странствованием, где сменялись то головокружение, то боль, то тошнота.
Двигатель «Балерины» заработал мгновенно. Он заурчал так же нежно, как и прежде.
– Отвези меня домой, любовь моя, – прошептал я и установил ее на автопилот. Я задал ей примерное направление. «Балерина» легла на курс, и я вновь погрузился в забытье, растянувшись на палубе, и был даже раз погрузиться в спасительную темноту.
Должно быть, я проснулся от изменения хода «Балерины». Она больше не раскачивалась на исполинских волнах Мозамбика, а лишь спокойно покачивалась, тихо проплывая по укрытому от ветров морю. Стало быстро темнеть. Я с трудом поднялся к рулю и едва успел, так как впереди, в меркнущем свете, смутно виднелась полоска суши. Заглушив двигатели, я пустил ее в свободное плавание. Она нежно закачалась на мелководье. Я узнал очертания земли – это был Большой Остров Чаек.
Мы прошли мимо пролива, ведущего в Грэнд-Харбор, слегка отклонившись к югу, и приплыли к самой южной оконечности цепочки крохотных атоллов, составляющих группу островов Сент-Мери. Повиснув на руле, я вытянул шею вперед. Завернутый в брезент сверток все еще лежал на передней палубе. Я решил, что должен во что бы то ни стало от него избавиться. Я сам еще толком не понимал почему. Смутно я догадывался, что это должно быть, карта в крупной игре, в которую я оказался втянутым помимо собственной воли. Я знал, что мне нельзя появиться с этим свертком в Грэнд-Харбор на виду у всех. Из-за него убиты уже трое, а мне едва не отстрелили полгруди. В этом брезенте, видимо, спрятано сильнодействующее средство. Чтобы добраться до передней палубы мне понадобилось минут пятнадцать. Я дважды терял сознание, и, когда подполз к свертку, громко рыдал при каждом движении.
Полчаса я напрасно пытался развернуть жесткий брезент и развязать узлы на нейлоновой веревке. Владея только одной рукой с онемевшими и негнущимися пальцами, которые даже нельзя было сжать в кулак, это была напрасная затея. Я снова был близок к обмороку и испугался, что упаду без чувств, пока этот сверток все еще валяется на палубе. Лежа на боку, я по последним лучам солнца определил свое местоположение по отношению к острову. По верхушкам пальм и высшей точке я тщательно запомнил приметы этого места. Затем открыл дверцу в ограждении палубы, через которую обычно втягивали рыбу, и из последних сил стал передвигать сверток. Я прижал к нему обе стопы и подтолкнул к краю. Он упал с тяжелым плеском и мелкие брызги подпрыгнули вверх к моему лицу.
От напряжения рана снова открылась, и свежая кровь просочилась сквозь мою неуклюжую повязку. Я попытался, пересечь палубу, но не смог, и снова потерял сознание, едва добравшись до салона.
Меня разбудило утреннее солнце и жадные крики птиц. Когда я открыл глаза, мне показалось, что солнце чем-то закрыто, оно было темным, словно при затмении. У меня снова померкло в глазах, и когда я попытался пошевелиться, то для этого не нашлось сил. «Балерина» стояла, как-то странно накренившись – возможно, застряла в песке после отлива.
Я глянул вверх. Три чайки с черными спинами, каждая размером с индюшку, сидели рядком на перекладине. Скривив шеи, они смотрели вниз на меня. У них были желтые сильные клювы. Верхняя часть клюва заканчивалась изогнутым ярко-красным крюком. Они наблюдали за мной блестящими черными глазками, и от нетерпения распушали перья. Я пытался прогнать их криком, но губы мои едва шевелились. Я был совершенно беспомощен, понимая, что с минуты на минуту они бросятся к моим глазам. Они всегда кидались в глаза.
Одна из чаек набралась смелости и, расправив крылья, опустилась на палубу возле меня. Затем, сложив крылья, она вперевалочку сделала ко мне несколько шагов и мы пристально посмотрели друг на друга. Я еще раз попробовал закричать, но не смог выдавить из себя ни звука, а чайка подошла еще ближе, вытянув шею и открыв уродливый клюв. Она издала скрипучий угрожающий крик. Мне показалось, что все мое измученное тело подалось в сторону от птицы. Внезапно тон криков изменился, и воздух наполнился шумом крыльев. Птица, за которой я наблюдал, прокричала снова, но уже разочарованно, и поднялась в воздух. Я почувствовал на лице движение воздуха от взмахов ее крыльев.
Наступила долгая тишина. Я лежал на грязной палубе, пытаясь побороть приступы головокружения. Внезапно откуда-то раздались скрипящие звуки. Я поднял голову им навстречу, и в тот же момент на уровне палубы показалось шоколадное лицо. Нас разделяло лишь два фута.
– Боженьки мои, – раздался знакомый голос. – Да это же мистер Харри!
Позже я узнал, что Хенри Уоллес, охотник за черепахами с Сент-Мери, разбил бивуак на одном из атоллов и, поднявшись утром со своего сделанного из соломы ложа, увидел «Балерину», стоящую, уткнувшись в песок отлива, а вокруг тучей кружились чайки. По мокрому песку он добрался до судна, перелез через перила, и его взгляду предстала жуткая бойня на палубе «Балерины». Мне хотелось сказать ему, как я был благодарен увидеть его здесь, был готов пообещать ему бесплатное пиво до конца его дней, но вместо этого я расплакался; слезы поднимались к моим глазам, будто из неиссякаемых колодцев. Сил громко рыдать не было.
– Ну, это всего лишь царапина, – произнес доктор Нэбб. – Абсолютно никакого повода для беспокойства.
